Новый старый 1978-й. Книга седьмая
Шрифт:
Он был даже длиннее Мерседеса, который нас возил в Париже. Там был чёрный, а здесь идеально белый. Конечно, по такой жаре чёрный бы был совсем некстати. Водитель нам помог достать из самолета и погрузить в лимузин наш багаж. Мы попрощались с экипажем до завтра, так как после церемонии награждения мы сразу полетим обратно в Нью-Йорк. Салон автомобиля был кожаный и просторный, поэтому мы впятером там легко разместились.
Первое, что мы увидели, выехав за территорию аэропорта, были пальмы. Время близилось к шести по местному времени, а в Москве было почти пять часов утра следующего дня. Благодаря
В машине было прохладно благодаря кондиционеру, о котором в моей «Волге» можно было только мечтать. Мы с интересом смотрели по сторонам. Это был не Париж и никакой другой город Европы не был похож на него. Это был именно американский город, который ни с каким другим не спутаешь. Огромные машины, как корабли, проплывали мимо нас, так как водитель строго придерживался скоростного режима. Мы ехали минут двадцать и остановились возле нашей гостиницы. Да, это был современный отель с бассейном на улице, что тоже было неплохо для тех, кто любит поплавать на свежем воздухе. В Париже, да и в Лондоне такое было бы просто невозможно.
Гостиница брала посетителей не старинной красотой, а своим размахом. В ней всё было большое. Большой холл, большие лестницы, большие лифты. Наш люкс «Дипломат» находился на последнем, двадцать пятом этаже. Мне сразу вспомнился припев из песни группы Корни «25-й этаж»:
«А моя любовь живет на 25-ом этаже,
А твоя душа зовет — и я учусь летать уже,
А моя любовь живет на 25-ом этаже,
А моя душа летит к твоей душе…»
Серега с Тедди и Лиз вышли на двадцатом. С двадцать первого начинались уже номера-люкс. У них был свой белл-бой, везший их багаж, а у нас свой. Когда мы вошли в номер, я заплатил коридорному десять английских фунтов и он был несказанно рад. Вот ведь валютный спекулянт, все курсы знает.
Номер был шикарный. Современный, в пять комнат. С великолепной кроватью королевского размера. На ней бы легко уместились ещё две Маши, а может и три. Мы вышли на террасу и посмотрели вдаль. Там, километрах в трёх, были видны огромные белые буквы HOLLYWOOD. Смотреть вниз не хотелось, потому, что было очень высоко для нас, непривычных к этому. Солнышко обошла весь номер и сказала:
— Это не Париж, но тоже очень неплохо.
— А я припев песни сочинил, — сказал я, хитро улыбаясь.
— Я видела, что ты в лифте о чём-то задумался. На английском?
— На русском. Вот послушай.
И я спел припев песни про 25-й этаж. Солнышко заулыбалась, догадавшись, что это песня о ней и почему в ней поётся о двадцать пятом этаже. Она обняла и поцеловала меня. И мы так стояли вместе около минуты, слушая, как бьется сердце каждого.
— Что сейчас будем делать? — спросила Солнышко.
— Ничего, — ответил я. — Два перелёта отбили охоту куда-либо выходить. Особенно первый, который был с небольшим приключением.
— У меня такое чувство, что ты без них не можешь.
— Ты ещё скажи, что это я специально повредил двигатель.
— Я не про это. Я про то, что если бы тебя не было в этом самолёте, как и в
— И в Лондоне, и в Париже тоже. Радует, что здесь мы всего на одну ночь. Тогда пошли в ванную. Она большая, можно вместе полежать. А то целый день в пути, хочется немного чистоты придать своему телу. Ты пока иди и набери воды, а я закажу ужин в номер. Что ты будешь?
— Что-нибудь рыбное.
Я заказал ей порцию королевских креветок и мороженое. А себе я набрал всего и побольше. Но тоже морепродукты, которые по-итальянки звучат очень красиво — frutti di mare, и своих любимых устриц. Хотя сегодня я сплю только с одной женой, но к устрицам я уже привык. А потом мы лежали в ванной и болтали обо всем. Если кто-нибудь со стороны послушал бы наши разговоры, то подумал, что мы сумасшедшие. А вы видели не сумасшедших влюблённых? Вот то-то же. Влюблённые все такие и их болтовню лучше никому не слушать.
Когда мы помылись и высушились, то нам привезли заказанный ужин.
— На террасе или как? — спросил я, зная, что Солнышко мне на это ответит.
— Или как, — ответила она. — Я такой высоты боюсь. Так что давай в гостиной поужинаем. Можно даже телевизор включить.
— И мультики посмотреть. Будущим мамам это очень полезно делать.
— Не смейся. Мне диснеевские очень нравятся, там где Минни Маус.
— Понятно. Ладно, включай и будем есть.
У Солнышка аж глаза загорелись. На двенадцати каналах показывали одни сплошные мультфильмы. Это был настоящий рай для неё. Я улыбнулся и принялся за еду. А моя первая жена, как ребёнок, уставилась в экран и даже забыла о том, зачем мы сели за стол.
— Эй, большой ребёнок, — сказал я, обращаясь к ней. — Есть не будешь, то выключу телевизор.
Солнышко принялась есть креветки, не отрываясь от мультиков. Надо будет побольше видеокассет с ними купить, будут потом дома вместе с Машей смотреть. Второй раз уже про Машу вспомнил, соскучился, что ли. Я озвучил идею с покупкой кассет, за что был награждён поцелуем со вкусом креветок.
— Слушай, — обратился я к Солнышку, когда мы пили кофе, а некоторые, на которых не будем показывать пальцем, даже с мороженым, — нам завтра надо будет одежду для хиппи со всякими фенечками купить.
— А зачем? — спросила моя ненаглядная, облизывая ложку из-под мороженого.
— Я решил, что мы пойдём на церемонию именно в такой одежде. Для песни, которую я написал к церемонии, она очень подойдет.
— А что, это идея. После этого нашего выступления дома будет проще тем, кто любит ходить в одежде в стиле хиппи. Я слышала в самолёте, как ты её напевал.
— Регистрировать её буду в Лондоне, потому, что я здесь никого не знаю. И репетицию надо будет устроить и я уже придумал где.
— Где?
— В музыкальном магазине, вот где. Там есть всё для этого. Где-то искать какие-то студии звукозаписи неохота да и времени нет.
— Да, с тобой не соскучишься. Хорошо, что в продуктовом магазине мы в этот раз репетировать не будем.
— Зато какой пиар и себе, и магазину сделаем.
— А пиар — это реклама?
— Почти. PR — это Public Relations. После этого о нас сарафанное радио разнесёт, что мы с тобой очень эксцентричные и чудаковатые люди, что нам и нужно.