Новый Вавилон
Шрифт:
— Пусть начинают! — с трудом сдерживая нетерпение, бросил он. — Они в любом случае компетентнее меня. Мне будет достаточно ознакомиться с планами.
Он сам задернул занавес, взглянул на Мемориальный парк мира Хиросимы с Атомным куполом Гэнбаку и кенотафом с именами семидесяти тысяч жертв. Когда-то в центре мемориала горел Вечный огонь — его погасили, когда уничтожили все ядерное оружие. Человек десять журналистов не разошлись после пресс-конференции и продолжили что-то оживленно обсуждать. Лучшие, считал Галилео, всегда так поступают, а посредственности
— Вон тот! — Президент кивнул Гарольду на молодого темноволосого корреспондента. — Из «Индепендьенте Планет». Пусть подойдет.
— Зач…
— Бросьте вы эту манеру вечно задавать лишние вопросы. Эксклюзив. Тридцать минут. Скажите, что он сможет опубликовать полный текст.
Немрод посмотрел на цифры Экклесии, и советник наконец понял.
— Конечно, президент, я сейчас же приведу парня…
11
Стадион «Маракана», Рио-де-Жанейро
Северный вираж стадиона «Маракана» был золотисто-зеленым. Красиво, подумала Клео, очень красиво. Она и себя чувствовала красивой в коротком платье в золотисто-зеленых тонах с умело рассчитанной глубиной декольте. Длинные волосы она убрала с помощью заколок-бабочек, купленных у Летиции в ее маленьком ремесленном бутике во время прогулки по берегу реки Манакапуру (этот приток Амазонки не пользовался популярностью, и туда редко кто телепортировался).
Да, Клео больше всего на свете ценила свою уединенную жизнь, но ей неожиданно очень понравилось царившее на трибунах веселье. Сидевший рядом, на месте 38Б, Элиас был в безукоризненно отглаженной желтой рубашке и зеленых бермудах. У него была неотразимая улыбка торговца недвижимостью, обещающего клиенту дом-сказку в одном из красивейших мест земного шара. Миллионы женщин наверняка мечтали бы оказаться на месте Клео и провести остаток дней рядом с этим мужчиной, сделать его счастливым, а она…
Клео злилась, подбирала аргументы в пользу своей правоты, выискивала недостатки в характере Элиаса, способные объяснить, почему она ничего не чувствует к другу детства, для которого она лучшая женщина в мире. Выискивала — и не находила. Парадоксальным образом Клео нравился только его единственный недостаток — детская робость в выражении чувств.
— Я… мне жаль, Клео. Правда жаль, что пришлось прибегнуть к посредничеству твоей мамы, чтобы пригласить тебя. Вообще-то все было не совсем так. Я сказал моей маме, что у меня есть два билета на финал, а спутницы нет, она передала твоей, они немножко поинтриговали у нас за спиной, вот и…
Это признание многие женщины сочли бы детским лепетом, проявлением трусости, а то и вовсе хамством, но Клео нашла его очаровательным. В конце концов, Элиас — холостяк, доверяющий сердечные тайны матери, что тут плохого?
— Ты все точно рассчитал. Пригласи ты меня напрямую, я бы точно не согласилась. Мы знакомы с коллежа, и ты в курсе, что я редко отвечаю на сообщения. В мое частное пространство допущена только мама. Кстати, это просто кошмар! Не знаешь, как помешать ей телепортироваться с чашкой чая и тостами, когда я наслаждаюсь первым завтраком?
Элиас расхохотался.
— Как я тебя понимаю! Однажды, в какой-то праздничный вечер, я дал доступ двадцати приятелям и теперь, возвращаясь с работы, регулярно нахожу на своем диване с десяток незваных гостей.
Клео развеселилась.
— Какая же ты красивая, когда смеешься! Ты никогда не была так хороша.
«Застенчивый мальчик постепенно раскрепощается». Она поблагодарила за комплимент и коснулась крылышек амазонских бабочек в волосах.
— Мне все-таки удалось провести десять благословенно одиноких минут в ванной, я сама выбрала платье, а потом выставила маму, соврав, что ты сейчас телепортируешься.
— К тебе?
— Да.
Элиас покраснел.
«Ему идет, — подумала Клео. — Он выглядит очень милым, хоть и глуповатым. Интересно, он хоть раз телепортировался в спальню к девушке?»
Клео сделала глоток свежевыжатого мангового сока, за которым Элиас, как истинный кавалер, смотался в модный бар Рокгемптона, города в восточной части Австралии, а сам удовольствовался кока-колой. Она пила и оглядывала гигантский стадион «Маракана», на котором буйствовали сто двадцать тысяч человек, купившие билеты по немыслимой цене. Такая удача выпадает раз в жизни.
Больше всего было бразильских желто-зеленых флагов, но на трибунах то и дело растягивали и другие — тремя рядами ниже группа азиатов размахивала корейскими, китайскими и японскими флагами.
— От существовавших когда-то государств остались только спортивные команды, крупные компании осыпают их золотом, — сказал Элиас. — В детстве я знал все двести десять флагов. Мама каждый вечер проверяла меня, и я ни разу не ошибся. Потом появились другие увлечения, и я выучил логотипы ста крупнейших мировых компаний, гербы старинных европейских зaмков…
Клео показались милыми мании этого так и не повзрослевшего мальчика.
Элиас тоже одиночка — на свой, особый манер.
Возможно, она в конце концов все-таки поддастся его нетипичному очарованию.
12
Тетаману, архипелаг Туамоту, Полинезия
Ми-Ча протянула Артему микрокамеру, чтобы они могли посмотреть запись каждый на своем планшете. Майор Акинис подключил крошечное устройство к планшету, посмотрел на воду лагуны, переливающуюся всеми оттенками голубого и синего, и перевел взгляд на микроскопическую камеру, больше напоминавшую сейчас сгусток крови. Малышка Ми снова сыграла с ним шутку. Кто бы мог поверить, что эта стильная корейская красотка не моргнув глазом вырежет глаз у мертвой овчарки, безо всякой брезгливости нащупает камеру и выдернет ее?