Нуэла
Шрифт:
Впрочем, знакомство это было чисто вынужденным: индийское руководство экспедицией назначило ее на должность коллектора радовской партии и на первых порах не могло не вызвать ничего кроме обоснованного протеста.
– Не хватало еще с малыми детьми возиться, - недовольно буркнул он в разговоре со своим русским начальником.
– Ну, во-первых, этот «ребенок» успел закончить геологический колледж и получить степень бакалавра, - возразил тот, - а во-вторых, как ты знаешь, мы здесь, в соответствии с контрактом, должны не только работать, но и передавать
– Как же я буду передавать ей свой опыт, на пальцах объяснять?
– не сдавался Радов.
– Не беспокойся, я слышал, Джуна немного знает русский язык. А потом... неплохо было бы и тебе помаленьку начать учиться индийскому языку, если ты всерьез решил здесь работать.
Что можно было возразить на это? Пришлось смириться. Тем более что юная коллектриса действительно оказалась очень дельным и старательным работником. А в один прекрасный день и вовсе поразила Радова сверх всякой меры.
В тот день они вели рекогносцировочную съемку на склоне небольшого, поросшего кустарником холма, и Радов, увлеченный работой, лишь услышав подозрительный шорох в траве, заметил в двух шагах от себя высоко поднятую голову королевской кобры.
Змея была небольшая. Но, увидев ее раздувшийся капюшон и хищно поблескивающие глазки, юноша мгновенно похолодел от страха. Ужас не позволил ему даже сдвинуться с места. Он словно окаменел в предчувствии неотвратимой развязки. И в тот же миг увидел, как его молодая помощница вихрем рванулась к разъяренной змее, прижала каблуком ее шею к земле и одним ударом молотка расплющила подергивающуюся из стороны в сторону голову отвратительной гадины, затем отбросила носком ботинка все еще извивающееся тело кобры далеко в сторону и совершенно спокойно произнесла:
— Когда приходится видеть такая змея, главное — нужно не есть бояться. На ваша родина нет, наверное, такой ядовитый хищник?
– Да, у нас нет таких страшных змей. Но нет и таких храбрых девушек, как вы.
Лицо Джуны покрылось ярким румянцем.
– Не надо говорить так. Это не есть храбрость. Это есть привычка.
– Ну, знаете!..
– воскликнул Радов.
– Если бы не вы...
– Он схватил руку девушки и крепко сжал ее.
– Спасибо вам, Джуна. Огромное спасибо!
Пальцы девушки дрогнули в его руках:
– Не надо спасибо ко мне. Надо спасибо к вам. Это вы хотите научить меня, как надо работать.
Радов взглянул в ее глаза и впервые увидел в них нечто гораздо большее, чем просто уважение к своему учителю, нечто такое, что отозвалось в его душе мощным ликующим аккордом и заставило забыть и о только что пережитом страхе, и о всех неудобствах кочевой жизни геолога, и о начавшихся было терзать его муках тоски по родине. Он снова взглянул в бездонные, как омут, глаза девушки и неожиданно для самого себя сказал:
– Джуна, а вы не взялись бы научить меня вашему языку? Она потупилась:
– Если вы хотите... я была бы рада...
Так растаял ледок, доселе сковывавший их отношения, так началась их дружба, а затем
Правда, Радов не мог остаться с Джуной в Индии - это было бы расценено как измена Родине, и не мог сразу захватить ее с собой - это потребовало бы длительного оформления всякого рода формальностей. Но он не сомневался, что сейчас же по приезде в Союз вышлет Джуне вызов, она приедет к нему, и они станут мужем и женой. Да и могло ли быть иначе?!
Могло! Слишком мало знал молодой геолог порядки, господствовавшие в его стране. Несмотря на все хлопоты, ему так и не удалось устроить приезд Джуны в Союз. Более того, на выезд самого Радова за границу было наложено жесточайшее табу. И осталась юная индианка лишь предметом его воспоминаний, да еще прототипом главной героини в его книге «В предгорьях Гималаев».
Вот о чем напомнило Радову краткое сообщение по радио. Вот что заставило его заново прочувствовать всю нелепость и жестокость нашей «высокоразвитой» и «высокогуманной» цивилизации. Там в прошлом злополучный рейс № 214 в прах развеял все его мечты, все надежды на счастье, сегодня тот же рейс № 214 оборвал жизнь других, почему-то проклятых судьбой, людей.
Долго еще сидел одинокий пенсионер под своим любимым деревом, перебирая в памяти события далекого, и не столь далекого, прошлого. Потом встал, оделся, взял свою неизменную кошелку и отправился в расположенный неподалеку райцентровский сельмаг, чтобы купить кое-что из продуктов.
Глава вторая
Путь до сельмага был недолгим. И все-таки около трех километров надо было прошагать по глухой проселочной дороге, где не то что машину или повозку, но и одинокого пешехода можно было встретить лишь от случая к случаю.
Однако Радов любил эту дорогу. Любил именно за ее пустынность. А еще за то, что пролегала она через светлую березовую рощу, полную птичьего гомона и запаха травы и цветов. Он знал каждый ее поворот, каждую пересекающую ее тропинку. И тем не менее всякий раз она открывалась перед ним как-то по-новому, какой-то иной, невиданной прежде, красотой.
Вот и теперь в небе появилось небольшое облачко, и тень от него побежала по дороге, как живая пугливая черепашка. Она торопливо перебиралась через длинные, неподвижно лежащие тени от деревьев, и оттого казалось, что сама дорога бежит путнику навстречу.
Увлеченный этой игрой теней, Радов остановился у знакомой молодой березки и вдруг вспомнил, что он уже видел нечто подобное. Да, именно такая картина осталась в его памяти от того дня, когда он впервые увидел представленного ему коллектора их геологической партии. Тогда он также стоял у небольшого деревца и смотрел на бегущую от облака тень, а на дороге, что вела к базе партии, показался начальник экспедиции с тонкой, как тростинка, черноглазой девушкой в белом сари и с непокрытой гладко причесанной головой.