Нулевой километр
Шрифт:
– В гараж.
За Мурзиком. Кажется, он единственный, кто теперь у меня остался.
Глава 43
Опять эти серые коридоры, тошнотворный запах болезней, который не способна перебить даже хлорка, растворившаяся в воде мятого алюминиевого ведра. Вновь взгляд Наташки, на этот раз раздирающий душу плещущейся в ней безнадегой, на смену которой никогда не придет смирение. Характер не тот и даже рак в анамнезе матери не способен
– Макс! – бежит, отстукивая каблуками по каменному полу, и падает в мои объятия, тут же соскальзывая вниз, коленями на носки моих ботинок… Совсем расклеилась.
– Что будет, Максим! – воет, а я только и могу, что заглушить ее плач собственным телом: раскрываю объятия и позволяю до треска вцепиться в ткань моего наспех натянутого свитера. – Еще инсульта нам не хватало! Да когда же это кончится?
Известно когда. По крайней мере, Антон Алексеевич, больше года не давал…
– Что врач говорит?
– Ничего. В реанимации она. К ней не пускает и прогнозов никаких не делает! Нужно ее в Москву везти. В нормальную клинику, где специалисты есть, – выдает сквозь шмыганья носом и бесконечные всхлипы, и вновь начинает причитать. – Что будет, господи? Что будет?
– Успокаивайся давай, – единственное, на что меня хватает. Тру уставшие от дороги глаза свободной рукой, и прислоняюсь спиной к холодной стене. Мне бы сейчас походить, размять затекшие конечности, заставить сестру поехать домой и решить, что делать дальше, а тело, словно чужое. Не подчиняется.
– Максим, позвони своему начальнику! Он же помочь обещал – в долг без процентов даст. Я уверена, если на лапу сунуть, маму в очереди подвинут…
– Наташ, – что сказать? Опускаю голову и тормошу волосы пятерней, осознавая, что и ее я подвел. Как теперь к Тихомирову сунешься? После того как увлекся его подружкой?
– Посиди здесь, я к врачу схожу. И про взятки забудь, фильмов пересмотрела, что ли?
С трудом поднимаюсь, оставляя сестру в одиночестве, и знакомым маршрутом следую к кабинету Гринева. С белой дверью, по центру которой красуется именная табличка. Онколог. Наш волшебник, где-то растерявший всю магию...
– Здравствуйте, – киваю, устраиваясь напротив крупного мужика, лет пятидесяти пяти, и сцепляю пальцы в замок, ожидая вердикта. – Выкарабкается?
Прямо в лоб. Я не Наташка и беречь мои чувства не нужно.
Доктор тяжело вздыхает, снимает хрупкую оправу с глаз и кладет ее рядом с зеленой шапочкой, что цепляет на голову при каждом обходе. Уставший, наверняка после дежурства, но, в отличие от меня, он абсолютно спокоен и сейчас неторопливо исследует глазами снимки на своем рабочем столе. Кто там у него, жена? Или, может быть, дети?
– Максим Александрович, – начинает сухо, а это о чем-то да говорит. – Мы с вами не в первый раз говорим, и если вы ждете чуда, то я явно не тот, кто станет хорошим гонцом. Рак у вашей
– И помочь нам может лишь трансплантация, – договариваю за него, ведь наперед знаю окончание этой фразы. Наверное, лучше, чем таблицу умножения. Как знаю и то, что очередь движется с черепашьей скоростью…
– Возраст свое берет, лимфостаз нижних конечностей, проблемы с сердечно-сосудистой системой. Ишемический инсульт. Боюсь, в нашем случае речь о полном выздоровлении уже не идет.
Как обухом по голове!
– То есть? А как же пересадка? Сами ведь говорили, что шансы есть…
– До того, как получил результаты последнего МРТ. Опухоль растет. Ни один врач не рискнет оперировать, — у него даже голос не дрогнул. Подписал моей маме смертный приговор, а единственное, что выдает в нем сочувствие — три глубокие складки на лбу.
– Что-то ведь должно быть! Какой-то способ, — или бог сошел с ума, решив отобрать ее сейчас? Когда я толком и не успел наверстать упущенные годы?
– Может быть, Заграницей? Какие-то медицинские центры…
– Послушай меня, — впервые переходит на ты и низко склоняет голову, подбирая нужные слова.
– Я здесь не первый год сижу. И многое повидал. Даже чудеса, на которые рассчитывают все пациенты этого отделения, на моей практике были. Нечасто, но парочку случаев вспомню. Но здесь, Максим, боюсь чуда не видать. Последний курс химиотерапии ожиданий не оправдал, поэтому нам придется пересмотреть качественный состав препаратов. Мы будем бороться, за время, отбивать у болезни месяц-другой.
– Месяц? — переспрашиваю, и тру переносицу пальцами.
– Месяц…
Перехожу на шепот и больше не слышу лечащего врача. Я оглушен.
***
– Чья машина? — сестра все-таки успокоилась. Замерла рядом с пассажирской дверью и с опаской поглядывает на автомобиль Кострова. Боится, что после ее звонка в третьем часу ночи я настолько обезумел, что угнал ее у соседа?
– Друг одолжил. Садись, я покурю.
Сотая. Если не сто первая сигарета за последние двенадцать часов. Так и самому до рака недалеко, разве что легких, а не печени, как в случае с мамой. Думаю об этом, делая очередную затяжку, и, бросив взгляд на задремавшую на сиденье Наташу, достаю из кармана мобильный, не с первого раза снимая блокировку.
– Здорово, — едва гудки прерываются, и уха касается тяжелое дыханье товарища, перехожу сразу к делу.
– Ты к ней ездил?
– Ездил, — Ленька даже не думает скрывать недовольства. Бурчит себе под нос что-то невнятное, пока я растираю бычок подошвой, и, наконец, совладав с эмоциями, делится новостями:
– Забрала она своего кота.
– А вещи? Вещи перевезли?
– Куда? — но вот уже вновь подается злости.
– Дурь из башки еще не выветрилась? Какие вещи, Максим? Она любовница босса.