Нулевые. Затишье перед катастрофой

Юрьев Василий Сергеевич

– Прости, я поступила как дура, – Анна хотела поцеловать Михаила, но он оттолкнул её.

– Всё. К тебе нет доверия, – холодно произнес Власов.

Когда они вернулись домой, Анна предприняла очередную попытку сгладить отношения, в то время как Михаил обособленно смотрел телевизор.

– Миша, блин, ну не веди себя как девочка. Ты же мужик, – Анна произнесла последнее слово с особой издевкой.

– Отвали, – грубо ответил Власов.

– Нет, – Анна села на диван рядом с Власовым.

По телевизору показывали первую часть “Матрицы”.

– О, мой любимый фильм, – с улыбкой

произнесла Анна.

– Это мой любимый фильм, дура. Твой любимый филь это “Реквием по мечте”, – думал Власов.

Они сидели так минут двадцать, Анна пыталась подсесть ближе. Когда она подсела достаточно близко, Михаил резко встал с дивана. Он пошел на балкон. Там Власов обнаружил подаренный кавказскими чиновниками большой расписанный позолоченный кальян. Михаил заправил его табаком с привкусом вишни и закурил.

– Когда-то я вот так же сидел на балконе у Лёни, – думал он.

Михаил услышал, как Аня закрыла дверь на балкон. Она цинично ухмылялась глядя на Михаила через дверное окно.

– Открой! – Михаил стучал по стеклу и подталкивал дверь.

Анна отрицательно качала головой. Власову было жалко дверь, он решил ещё покурить кальян в надежде, что Анне это надоест. После пары тяжек, он вспомнил о правах человека, его сознание наполнилось чувством раздавленного мировоззрения.

– Всё это время я работал на этих животных. Получается, что я соучастник их преступлений. Пусть и невольный. У меня не получилось ничего хорошего сделать для страны. И не получиться ничего, – думал он.

Михаил решил посмотреть, что там с дверью. Он высунулся в окошко. Анна все это время стояла за дверью и встретила его безудержным смехом.

– Открой дверь, дура! – крикнул Власов.

Анна подошла почти вплотную к двери, чтобы Власов её лучше расслышал.

– Я открою дверь, только если ты её выбьешь! Покажи, что у тебя есть яйца!

Михаил не стал ломать дверь. Он вспомнил, что вместе с кальяном ему подарили и ещё кое-что. Это была особая курительная смесь, завёрнутая в те самые чеченские рубли, которые отпечатали в промежутке между первой и второй чеченской войной. Власов осторожно развернул купюру с изображением волка. Взял один из раскрошившихся кусочков спрессованной смеси и заправил им кальян.

– Мне вроде бы говорили, что нужно только чуть-чуть. Пофиг. Что плохого может случиться? – думал он.

Михаил сделал пару затяжек. Ничего не происходило. Он быстро скурил всё содержимое. Как только он попытался изменить положение своего тела, его моментально накрыло. Он упал на покрытый кафелем пол. В голове образовывались бредовые мысли.

– Чекисты наверно держат Россию где-то в подвалах Лубянки вместе с клонированным из генов Александра Третьего наследником царского престола Романовых. Царя держат на седативах. Государь им нужен, чтобы обеспечить себе план отхода в случае либерального реванша. Скорее всего, после стольких лет мучений у бедняжки России съехала крыша. Отношение субъекта к миру выражается в отношении мира к субъекту. Так что она, скорее всего, представляет собой одержимого ненавистью и жаждой мести монстра с иррациональным мышлением и проблемами с ощущением здравого смысла, – это была одна из них.

Михаил чувствовал, что он проваливается вниз с ошеломляющей скоростью. Ему казалось, что его всасывает огромная черная дыра, паника охватила его. В какой-то момент Власову показалось, что он вот-вот умрет от разрыва сердца. В его глазах темнело.

У свинцовых вод.

Сначала под мавзолеем,

Теперь в подвалах Лубянки.

Михаил слышал странное стихотворение. Он попытался открыть глаза. Двое мужчин в форме сталинского НКВД тащили его.

– Что здесь происходит? – растерянно спросил Михаил.

– Сначала под мавзолеем мы её держали, теперь в подвалах Лубянки, – сказал один из них. – Жень, тебе не кажется, что тля бормочет?

– Не, не думай об этом. Тут кстати двоих приняли недавно, – ответил другой.

Михаил обнаружил, что на нем нет штанов. Это вызывало резкое чувство стыда. Присмотревшись к мужчинам, он вроде бы узнал в одном Соколова, второй вроде бы чем-то напоминал Петрова, хотя Власов был не уверен в этом.

– Что за хуйня у вас тут?! – Власов возмутился во весь голос.

– Да, тля пищит. Гена, прописать? – спросил Женя.

Они остановились и бросили Власова на сырой пол. Мужчины стали избивать Власова ногами. Михаил остро чувствовал удары их начищенных сапог.

– За что, блядь? За что? – думал Власов.

Михаил стонал от боли, мужчины взяли его под руки и понесли.

– Понял, тля, будешь пищать, мы тебя тут насмерть забьем, – сказал Женя. – Я, бля, уже заебался совсем. Сука, семь этажей гниду эту тащим. Так, что там с теми двумя?

Михаил чувствовал страх.

– Там у них в камере инцидент произошел. Они подрались. Одного мы на работы распределили, а второго на лекцию по политграмоте.

– И что думаешь, поможет?

– Этих двоих только расстрел исправит и то не факт. Очень плохой материал.

– Что это за херня? – думал Власов.

Михаила волокли по длинному узкому тюремному коридору с множеством камер. Двери в камерах были железными и ржавыми. Власов слышал еле доносившиеся до его ушей стоны узников. Освещение было тусклым, иногда его не было совсем. Тогда офицеры вели его по памяти.

– Раз их камера свободна, может распределить это насекомое туда? – спросил Евгений.

– Нет. Посадим его к ней, – ответил Гена.

– Ты что? – в голосе Евгения чувствовался испуг. – А если она его, это?

– Что может случиться? – перебил Гена. – Это просто кукла, к тому же у неё нет мозгов.

– Что, блядь, здесь твориться?– думал Власов.

Путь казался Михаилу бесконечным. Когда мужчины остановились перед железной дверью нужной камеры, Власов испытал кратковременное легкое облегчение. Евгений достал из кармана связку ключей. Он долго искал нужный ключ, но когда он открыл замок, перед ним встала другая проблема. Дверь настолько проржавела, что не хотела открываться. С трудом и толчками Евгению все-таки удалось открыть дверь, чтобы можно было пропихнуть туда Власова.