Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
– И он в одном вагоне с Аней что ли? – думал Власов.
Власово почувствовал облегчение. Его борьба осталась под ковром.
– Да. Я часто общаюсь с людьми.
– Так, – Петров слегка успокоился. – Ты когда-нибудь выезжал за пределы МКАД?
– Я вроде бы жил в Питере.
– В Питере есть КАД, – Петров облегченно выдохнул. – Понятно. Всё с тобой понятно.
Петров демонстративно порвал листок.
– Мы думали, что ты записался в почвенники, а ты просто не в курсе, – закончил Петров.
– Что? Не в курсе чего?
– Большой русской беды.
– Я вообще-то в курсе.
– Нет. Если бы ты был в курсе, ты бы не написал этот
Власов страшно обрадовался от мысли, что большой брат его заметил и теперь продвигает.
– Откуда такой недостаток кадров?
– Не буду портить интригу. Узнаешь всё сам, – загадочно ответил Петров. – А вообще кажется, мне, что ты не понял сути нашего предыдущего разговора, Миша.
– Наоборот. Я всё понял. Моя концепция предназначалась для реальной России. Ведь если её не развивать, то всё кончится как в Союзе.
– Ты сделал неправильный вывод. Улучшенной может быть только виртуальная Россия, надреальность. Любые попытки улучшения реальной России немедленно приведут к краху всего. Как я тебе пытался это объяснить на примере Союза.
– Получается наша работа не в поддержании структуры России, а в поддержании этого симулякра?
– Не знаю что такое симулякр. Мы фокусируемся исключительно на виртуальной России. Основная наша задача это поддержание её жизнеспособности.
– Всё равно я не понимаю, почему мы потеряем Россию, если в этой системе координат имея виртуальную Россию, будем заниматься и реальной Россией?
– Чтобы ответить на этот вопрос я напомню тебе о такой книге “Самоликвидация Германии”. Собственно в ней автор описывает катастрофу современного немецкого этноса и дает неутешительные выводы. Но они упускают одну важную вещь, – Петров задумался. – Как бы это не цинично звучало, но я всё равно выскажу тебе это. Самоликвидация Германии это следствие травмы нанесенной германскому обществу нацизмом. И если бы …, – недоговорил Петров.
– Я понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Власов. – Ты хочешь сказать, что если бы Хрущев довершил идеи двадцатого съезда, то СССР бы развалился от вала позорного наследия времён культа личности?
– Именно. Нам в каком-то смысле повезло, что этот порыв растворился в нашем русском бардаке. Но тут главное применить эту мысль не к событиям двадцатого съезда, а к событиям девяносто первого года и последующей десоветизации, которая провалилась не только потому, что Ельцин побоялся делать люстрацию, а позже власть взяли выходцы из КГБ. Бардак первичен. Но вот это всё спасло нас от насаждения комплекса неполноценности в таком количестве, чтобы разрушить Россию.
– Интересная теория, – признался Власов.
– Это не теория, а презренная реальность. И как только к власти придут те, кто будет заниматься разгребанием исторического говна – страна сразу развалиться. Так что нужно беречь людей от правды. Виртуальная Россия как структура фактов и идеологем сбережет страну.
Не понятно на что рассчитывал Власов со своей концепцией развития России? Его сердце наполнилось глубокой обидой за русский народ. Ему захотелось выпить, он выпил, захотелось поговорить. Разговаривать на эту тему с Анной было бесполезно, она ненавидела политику. Поэтому Михаил решил зайти на разговор к Владиславу. К этому времени они успели сдружиться. Владислав его принял, у него была интересная квартира в восточном стиле с иероглифами на стенах и икебанами. Владислав предложил выпить, Михаил согласился. Они сели за деревянный столик в стиле минимализма. Владислав принес бутылку водки и два советских граненых стакана. Они выпили. Власов почувствовал обжигающий вкус и приятную ностальгию от граненого стакана в руке. В голове возникали образы из его детства. Михаил с друзьями пил газировку из автомата.
Власов пересказал Владиславу свой разговор с Петровым.
– Ленин уничтожил мозг России, а Сталин добил её тело. Советский народ возник как продукт разложения Российской Империи. Сейчас деградация человеческого капитала уже достигла такого масштаба, что любая форма правления в стране заведомо обречена на неэффективность и провал. Так что, какие концепции не пиши всё равно выйдет джамахирия.
– Классная отделка, кстати. И почему ты уверен в этом?
– Я провел на востоке очень много времени. Почему я уверен? Советский народ разрабатывался, чтобы жить в мире коммунистического тоталитаризма. Как изолированная от остального мира общность людей. Советская система была намного прочнее сегодняшней, и она рухнула под действием этой деградации. Эта власть кончит также. И никакие виртуальные надстройки не помогут ней.
– Ты считаешь, что открытие наших исторических скелетов в шкафах в итоге разрушит государство?
– Нет. То, что немцы смогли совершить покаяние, это в итоге придало их нации второе дыхание. А то, что мы не смогли совершить покаяние за советский период, послужило причиной нашей деградации. Причиной того что мы вот по-прежнему стоим на месте.
– Я согласен с тобой отчасти. Всё-таки для меня советский период не был отвратительным. Да. Была репрессивно-гулаговская помойка, колхозы, коллективизация, борьба против духовенства, дефицит и прочая КПССная дребедень, но был и огромный порыв к модернизации, который после двадцатого съезда получил гуманитарную составляющую. Если бы Горбачев смог сохраниться Союз на тех идеалах зарождающийся демократии, то сейчас мы имели бы другое общество.
– Звучит, как очередная идейка из серии “как нам обустроить Россию”. Я тоже могу сказать, что, – он задумался, – Если бы правители ещё Российской Империи смогли поломать рабское устройство тогдашней России, отменить крепостное право и всё такое, а потом перейти от копирования всего французского в форме карго-культа к реальному осмыслению идеалов французской революции, вот тогда у страны была бы надежда. А сейчас? Только дальнейшая деградация. Понимаешь, как бы нашему человеку не хотелось придумать какую-то свою национальную систему, чтобы потом ей с упоением гордиться, но лучше демократического устройства общества человечество пока ничего не придумало.
– Как же Китай? Они как раз использовали эту модель преобразованного социализма и поднялись на ней.
– У них там своя модель. Социализм там только для дураков, а нормальные китайцы, которые приближены к партийным кормушкам давно уже живут при капитализме. Мне даже жаль нашего человека. После провала советского эксперимента он окончательно стал тем, кем был всегда – серой рабской пылью.
– Тебе вот за такие разговоры в другой компании могут и по роже дать, – пошутил Власов.
После посиделок Михаил продолжал пребывать в подавленном настроении. Ему показалось странным, что ближе к вечеру Анну попросили подъехать куда-то по работе. Чтобы развеяться, он налил себе выпить и взял Черновик.