Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
– Да. Бывает.
– Но есть ещё и волки. Они сбиваются в стаи и образуют политическую элиту, бизнес элиту, научную элиту и другие элиты. Фактически любая внутренняя политика это взаимодействие волчих стай внутри страны. Одна группа волков приходит к власти и по идеи должна выполнять какие-то условия перед другими группами волков, которые почему-то не пришли к власти. Хорошая политическая система это когда овцы целы и волки сыты, но у нас овец жрут пачками, а менее удачливые волки не просто голодают. Они вообще без права на социальные лифты. Поэтому мы как стояли на коленях, так и стоим, –
– Вы считаете, что наш курс не обеспечивает развитие страны? – с ехидством спросил Власов.
– Они это понимают.
– Почему вы так решили?
– Вы что не знаете? – удивился Борис.
– О чём? – спросил Власов.
– Приемник, – тихо сказал Борис.
– В смысле?
– Они поняли, что им не уехать далеко на советской кобыле. Да и нефть когда-нибудь кончится. Всё-таки мы живем в двадцать первом веке, а холодная воина давно проиграна. Эта прослойка чекистов в связке с бандитами она не смогла вытащить страну в светлое будущее и не вытащит её никогда.
– Почему вы решили, что они не смогут вытащить страну? – Михаилу нужно было это узнать.
– Если я вам скажу, вы не поймёте. Просто послушайте, о чем они говорят и какие у них представления о мире. Давайте, тут таких много собралось, – порекомендовал Борис.
Михаил последовал совету Бориса и решил подобраться к имениннику. Соколов сидел за самым близким к сцене столом и общался с толстым мужиком похожим на хряка. Соколов был худым и высоким мужчиной с лицом похожим на мордашку летучей мыши. Он был дорого одет, на его правой руке красовались безумно дорогие часы, которые видимо были следствием каких-то комплексов связанных с социальным происхождением. Власов подошел к ним поближе.
– Вот подходят ко мне эти бляди и начинают мне втирать про права человека, – начал толстый мужик. – Какие нахуй у вас права могут быть? Права можно только заслужить долгим и поступательным трудом!
– В борьбе обретешь ты право свое! – добавил Соколов. – Да, есть ещё маленький такой момент. В Америке это понимают и спекулируют на этой теме. Но мы-то не дураки и тоже понимаем фиктивность всех этих прав.
– Они так и не стали людьми и привыкли, что у рабов прав нет, – думал Власов.
Михаил испытывал мировоззренческий удар, он не мог это слушать и решил вернуться к столику. Борис уже ушел, оставив стакан с недопитым виски. Михаил залпом выпил остатки, чтобы хоть как-то смягчить этот удар. Он хотел найти Анну. Михаил стал пробираться через гостей пока не наткнулся на группу девушек модельной внешности за тридцать. В их внешнем виде было слишком много ювелирных украшений, это видимо тоже было следствием каких-то комплексов неполноценности.
– Вы знаете, – сказала девушка похожая на веник. – Мой купил вчера нам в дом золотую люстру. Представляете, она чисто золотая. Как у саудовских шейхов.
– А у нас, – начала другая девушка похожая на официантку в дешевой забегаловке. – Стоит золотая раковина в квартире.
– А почему не унитаз? – добавила похожая на колхозную доярку девушка.
– Здравствуйте, вы тут случайно не видели шатенку в красном платье? – вмешался Власов.
– Анечку? – с улыбкой произнесла официантка. – Вы её гражданский муж?
– Да, а что? – спросил Власов.
Михаил почувствовал легкую неловкость.
– Муж, муж объелся груш, – сквозь смех произнесла доярка.
– Она убежала с каким-то мужиком, – улыбаясь, произнесла метёлка.
Михаил отошел от женщин.
– Ох, вот когда я была моложе…, – Михаил не расслышал конец фразы.
Последовал продолжительный хохот, чувство неловкости Власова ещё больше усилилось. Он пробирался через толпу людей. Михаил присматривался к их лицам. В основном это, конечно, были мордовороты с уголовным оттенком, но иногда попадались и приличные люди, а когда Михаил присматривался к ним, он узнал в них экономических консультантов и политологов. К этому времени Власов научился различать эти два вида властной обслуги. Официантов и журналистов Власов узнавал сразу. Тут Михаил что-то почувствовал. Ему показалось, что все эти мордовороты были какими-то другими в плане человеческой природы. Власов не понимал, как именно выражалось это отличие в человеческой природе, но отчетливо чувствовал его интуитивно.
Власов сам того не желая наткнулся на Анну. Её действительно было трудно не заметить, она выделялась своим красным платьем на фоне остальных девушек. Она сидела за столиком вместе с тем бизнесменом. Они о чем-то говорили. Михаил решил понаблюдать за ними. Ему показалось, что это был вполне обычный деловой разговор, хотя Анна старалась приукрасить беседу. Она слишком много улыбалась. Вот уже общение близилось к концу, они встали из-за стола. Тут мужчина позволил себе поцеловать Анну в щечку. Вместо того чтобы оттолкнуть его … она нежно прикоснулась к его лицу, повернула его так, чтобы их взгляды соприкоснулись, и поцеловала его в губы.
Михаил почувствовал резкий удар в сердце, после чего его мозг наполнился острым чувством собственной ничтожности. Анна заметила его, на её лице появилась нахальная улыбочка. Она подошла к Власову и поняла по его взгляду, что он всё видел.
– Это всё не по-настоящему, – оправдывалась Анна.
– Я больше не могу это видеть, – подумал Власов.
Михаил решил немедленно уехать. Он молча пошел к выходу, Анна проследовала за ним. Она говорила ему какие-то фразы, но Михаил ничего не воспринимал. Он был просто уничтожен. Только когда они ехали в машине, Михаил как-то смог преодолеть в себе агонию.
– Ну, поговори со мной, блин, – Анна была предельно растерянной.
– Что я могу тебе сказать? – начал Михаил. – Я вытащил тебя со дна этой жизни. Как ты мне сама говорила, вытащил тебя из комнаты с ковром. И вот за всё это ты мне вот так отплатила?
– Миша, блин, я люблю только тебя, блин, ты моя большая любовь. Я же. Так было надо для работы. Я просто тоже стараюсь как-то вылезти, – оправдывалась Анна.
– В принципе зная тебя как красивую и развязную девушку, я предполагаю, что этот случай не первый. Конечно, утверждать это в точности я не могу, потому что фактов у меня нет. Я знаю, что ты меня никогда не любила. Очень жаль, что я это понял только сейчас. Так вот. Не кажется ли тебе, что ты поступаешь по отношению ко мне как минимум несправедливо? – Михаил чувствовал себя крайне обиженным.