Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
– Я пришел с миром, – Власов приветливо помахал левой рукой. Правая рука сжимала саперную лопатку. – Я, – он указал на себя. – Михаил.
– Муз’ш тур ху вар’ш мэш. К-хар мак, – говорил мужчина.
– Ну, пиздец, – подумал Власов.
– Я нихера не понимаю. Я – человек, – говорил Власов, ощущая безысходность.
– Т’щеловеке, – сказала женщина.
До этого она была за спиной мужчины. Теперь она подошла вплотную к Власову.
– Т’щеловеке, – она повторила это ещё раз с непонятной радостью.
Женщина тоже была высокой. У неё тоже были хитиновые ноги, пепельная кожа и эльфийские уши, торчащие из длинных черных волос. Её ловкое тело было в серых обмотках на подобии тех, в которые была облачена героиня Милы Йолович из “Пятого Элемента”. Её лицо чем-то напоминало кошачью мордашку, если бы не большие оранжевые уже насекомовидные глаза, пылающие от злобы и желания разорвать несчастную жертву. На её маленьком рте была улыбка Джоконды.
Она что-то пробормотала.
– Послушайте, я не причиню вам вреда, – говорил Власов.
Из
– А-А-А-А-А-А! – Власов шлепнулся на землю. Щупальце больно сдавливало его левую ногу.
Несколько секунд он пребывал в отупении глядя на женщину, которая явно глумилась над ним, перед тем как уничтожить. Мужчина наблюдал всё странно отрешенно. Ситуация явно была для него не нова. Власов взял саперную лопатку и с непонятно откуда взявшейся силой за пару ударов срубил щупальце. Ему казалось, что женщина смеялась над его потугами. Власов поднялся и принялся бежать, но на его пути возникли уже несколько щупалец. Он бросил в них вещмешок, который вмиг разорвался. Содержимое его попадало на землю. Щупальца пропали. Власов бежал со всех ног, сжимая в правой руке саперную лопатку. Когда он отбежал от них достаточно далеко, он увидел, как девушка, мужчина и их животное рылись в содержимом вещмешка, забыв о Власове. Он бежал, бежал, бежал как никогда в жизни. В конце концов, он упал от бессилия. Потом он встал, прошел ещё пару часов, прежде чем окончательно упасть на землю с мыслью о том, что эти пепельные насекомо-кошачьи эльфы догонят его и жестоко расправиться с ним забавы ради.
– Встать, тля! – Власов открыл глаза.
Над ним возвышались всадники роты охраны. Власов медленно поднялся на ноги.
– Плетьми его, – скомандовал кто-то.
Власов получал удар за ударом. Боль охватила его тело, он получил удар по лицу. Михаил рефлекторно закрыл это место рукой, которая вскоре начала стремительно намокать от крови. Он свалился на землю
– Встать, сука! Кому говорю?! Встать! – голос становился всё злее и злее.
Всё происходило настолько быстро, что Михаил даже не успел испугаться. Он уже был готов провалиться в беспамятство, как вдруг услышал чью-то команду, лошадь встала на дыбы. Резкий удар по голове ошеломил Власова. Боли не было. Был лишь гул в ушах и пронзительный белый свет.
Перековка.
Власов слышал стук колес, пахло затхлой сыростью. В лицо дул холодный ветер. Он открыл глаза и понял, что находится в товарном вагоне поезда. Он лежал на полке. На его руках были кандалы, которые были пристегнуты к стенке короткой цепью.
– Что? Как? Я же погиб, – думал Власов.
Помимо него в вагоне было ещё двое заключенных с лицами пропитых бомжей. Один дергался во сне, что-то бормоча лежа на полке. Другой смотрел в никуда и периодически кашлял. На них были потрёпанные серые ватники. Такой же ватник был и на Власове. Через плохо закрытую дверь Власов видел ночной лес. Небо было сумеречно-сиреневым. Ему было уже всё равно. Не было ни страха, ни отчаянья, ни безысходности. Только принятие. Путь был долгим. Власов мучился от голода. Спящий сокамерник на мгновение проснулся, но потом опять провалился в бред. Смотрящий в точку заключенный, в конце концов, лег на полку и пролежал так до места назначения. Власов до конца не понимал, куда он в итоге попал. Дверь в вагон открылась и с матов в него вошли солдаты.
– Руки ко мне! Быстро! – Власов вытянул руки. Солдат снял цепь с кандалов.
Солдаты вывели их из вагона. Власов ужаснулся увиденной картине. Состав был гигантских размеров. Из множества одинаковых вагонов солдаты выводили редких заключенных. В конце концов, на проходной образовалась огромная толпа. Власов ощущал ржавый запах пота. Он долго ожидал своей очереди, пребывая в глубокой подавленности, которая блокировала все функции его личности, превратив его в послушного раба. Двое солдат с овчаркой взяли его под руки, и провели на территорию нового Лагеря. Дальше была санобработка. Власов отстоял новую очередь, после чего с него сняли наручники, приказали раздеться и ввели в душевую вместе ещё с десятком голых заключенных. Их обдали дезинфицирующим порошком.
– Занять кабины! – скомандовал кто-то.
В душевой был тусклый свет, стены были покрыты желтеющим белым кафелем, потолок опадал, кое-где был грибок. Пахло сыростью и мочой. Власов зашел в кабинку. Над ним возвышалась ржавая тарелка насадки для душа. Солдаты проверяли заключенных.
– Пустить воду! – раздалась команда.
Из душа полился слабый поток мутной холодной водички. Власов ощущал брезгливость и стыд. Он смывал с себя порошок. После мытья заключенным выдали одежду и распределили по баракам. Власову присвоили личный номер №1209 и закрепили за бригадой №107. Его одежда почти ничем не отличалась от арестантской, разве что ватник был не серым, а зелёным. Старшим по бараку был громадный мужик с физиономией пахана по кличке Малышок. Он вместе с подручными распределял вновь прибывших в барак по койкам. Власову досталось место на втором ярусе армейской койки. На первом ярусе был дремучий беззубый мужик с битой рожей. После распределения отдали приказ на отбой. Власов так и не смог уснуть, но не из-за отчаянья и рефлексии, а из разъедающего его чувства голода.
– Подъём! Две минуты на сборы! – раздалась команда.
Помня мудрость, что лучше спать в одежде, если не было команды снять ее, которая была усвоена Власовым ещё в предыдущем Лагере, он спал одетым. Так что на построении он не поучил в морду или по яйцам от солдат. После экзекуции перед строем заключенных Чекист в кожанке зачитывал по бумажке речь.
– Выродки! Мрази! Отродья! Мудачьё! Твари! – Чекист медленно ходил вдоль строя. – Лентяи! Сволочи! Отребья! Выблядки! Удоды! Всем вам Государство дает последний шанс вернуть себе человеческий облик! Перед тем как отправить вас на расстрел. Последний шанс! Для бракованного материала. Последний шанс включить биомусор в общее дело по построению Великого Проекта! В ближайшие годы вы будете возводить гидроэлектростанцию имени пятьсот тридцать первого съезда Партии. Возводить ценой нечеловеческих усилий. Возводить ценой жизни товарищей, а может и ценой собственной жизни. Возводить ценой нравственных усилий. И только ценой этих бесчисленных нечеловеческих страданий вам удастся искупить свою глубочайшую вину перед Государством и Великим Проектом. Но не радуйтесь сильно. Большинство из вас сдохнет как ненужный мусор! Только единицы смогут искупить вину!
Власов воспринял слова Чекиста индифферентно. После построения заключенных повели на кормежку в столовую. Подавали разваренные макароны с редкой капустой в тарелке солёной воды.
– Тут кормить будут ещё хуже, – понял Власов.
Как обычно. В той жизни Власов бы никогда даже не плюнул в тарелку с этой едой. Но учитывая зверский голод и всё прочее, Михаил быстро съел всё, запив стаканом мутноватой воды с привкусом железа. Вдруг он ненароком пошел на преступление. В Лагере не разрешалось общаться между собой, потому что это мешало построению Великого Проекта в головах. Власов расспросил сидящих рядом с ним заключенных о том, как они оказались здесь. Первый мужчина сказал, что его застрелили, второго зарезали по пьяни, а третий помнил только, как перепил и оказался в Лагере. Четвертый, как и Власов не мог понять, как оказался здесь. Михаил был полностью разочарован. Теперь он решил для себя, что находится в аду. Эта мысль моментально оправдала реальность всего происходящего с ним. Но не было ни паники, ни отчаянья, ни страха. Только цепенеющее безвольное принятие.
– Ничего. Потерплю. Всё измениться, – думал Власов.
Его новый быт состоял из ежедневных работ по постройки ГЭС. Над новым Лагерем всегда было сумеречное сиреневое небо с черными точками звёзд. Луна или некое иное светило распространяло зловещий красновато-оранжевый свет. Почва была влажной и болотистой. Бригаде Власова поручили валить деревья. Малышок поделил бригаду на отряды. Отряд Власова возглавлял высокий лысый и тощий, но борзый арестант с лютым взглядом по кличке Шланг. Отряд состоял из десяти человек. На всех у них была одна пила, которой пользовались две шестёрки Шланга. Сом и Кислый. Сом представлял собой толстого мужика с круглой головой и безинтеллектуальным лицом. Кислый был маленьким худым, но вертким пацаном с кипучей агрессией в облике. Остальные заключенные были в категории терпил. Им полагалось валить деревья вручную с помощью веревок, а потом грузить их на телеги, которые терпилы из других отрядов везли на себе вместо лошадей до лесопилки. Сом и Кислый за день могли спилить пару хилых деревьев и весь остальной день играть в карты, курить, пить и наводить шухер на терпил. Собственно в основном они как раз занимались дисциплинарными вопросами. Зверски избивали тех, кто отлынивал от работы. Но Власов избежал участи быть избитым, потому что старательно выполнял свою работу с покорным страхом перед гопниками. Деревья хоть и были могучего вида, но из-за болотистой почвы валить их было не так трудно, как вначале казалось Власову. Правда его сапоги то и дело проваливались в чвакающую землю. А через несколько дней появились мозоли на руках и жуткие кровавые язвы лопнувших мозолей на ногах. Постепенно язвы, смешиваясь с гноем, кровью и портянками стали одним целым. Раз в неделю бригаду водили в баню. Там Власову приходилось откупоривать портянки, обмазывать тело дезинфицирующим порошком, а потом смывать, грязь, кровь и гной мутной, ржавой водой из душа. Во время работ по заготовки леса заключенных кормили раз в день. Специальные люди из блатных приближенных к Малышку выдавали пайку. Это считалось почетной работой. У блатных еда не была нормирована, поэтому пацаны то и дело недодавали баланды и торговали ей на стороне. Каждый день Власову выдавали либо по стакану перловки, муки или другой каши, либо по десять картофелин. Хотя картофелин было скорее восемь или девять. Как кругов ада. Ну, или семь. На месяц выдавали банку комбижира, чтобы жарить картофель. Кашу нужно было варить в жестяной кружке. Кружка была большой ценностью. Потеря кружки была если не равносильной смерти, то резкому уменьшению рациона. Воровство было распространено повсеместно. Воровали в основном у спящих. Правда некоторые умельцы из блатных обчищали терпил и при свете дня. После дня на лесоповале спишь как убитый и Власов прятал еду либо под попой в штанах, либо вообще в трусах. Для этого он соорудил специальный пакетик, который клал в промежуток между членом и анусом. А вот картошку прятать было труднее. Власов разрывал ямку, клал туда картофелины и спал на них, вспоминая тарелку макарон с капустой, которой их кормили, когда заключенные возвращались с лесоповала в бараки. Теперь она казалось Власову волшебным гастрономическим аттракционом.