Нунивак
Шрифт:
Рита и Линеун стояли на палубе до тех пор, пока за мысом не скрылись еле заметные в скалах жилища Нунивака.
7. ПЕСНИ МОРЯ
Весь жар, всю
Мы в песню вложим…
Нунивакцы приплыли в «Ленинский путь» в середине дня: долги были сборы. Всем хотелось попасть на большой праздник, который бывает не каждый год. Борта вельботов лишь на палец возвышались над водой, а сидящие в них люди представляли яркий ковер разноцветных камлеек. Каждый надел на себя самый лучший, праздничный наряд. Из фамильных тайников были извлечены на свет тронутые тленным запахом старинные праздничные одежды. Вместо кожаных пузырчатых поплавков и гарпунов на носу вельботов были сложены бубны. Морской ветер, тугой и звонкий, наливал их силой, пока вельботы плыли из Нунивака в «Ленинский путь».
Встреча на берегу была многолюдной и радостной. Кэлы даже пригнал автомобиль. Старые женщины и деды, годами не выезжавшие из Нунивака, с веселыми шутками и смехом взгромоздились на кузов и поехали, впервые в жизни чувствуя под собой машину. Гостевой дом сиял свежевымытыми окнами. Однако приезжих быстро расхватали старые друзья, и чистенькие комнаты Гостевого дома остались пустые.
— Зачем для друзей Гостевой дом? — сказал Таю. — Пусть в нём живут командированные, ещё не обретшие друзей.
— Тут у каждого из нас родственник, — сказал Утоюк, подмигивая своему бригадиру.
— Сначала родственники, а потом и сами переберётесь насовсем в наше селение, — сказал Кэлы.
Таю метнул в него укоризненный взгляд: нехорошо говорить о боли в сердце в праздничный день.
Кажется, весь Нунивак сегодня приехал в «Ленинский путь». Даже продавщица Неля Муркина с разрешения председателя сельского Совета закрыла свой магазинчик и вместе со всеми прибыла на празднество.
Гости разошлись по домам, и на улице колхозного селения ненадолго воцарилась тишина. Когда первое чаепитие кончилось, из домов потянулись группы оживленных гостей и хозяев. Некоторые из них чувствовали на себе сильные порывы ветра, бушующего в желудках от выпитого вина.
Линеун и Рита шли в клуб. Сегодня здесь должны были состояться танцы для молодых участников песенного праздника. Ещё издали Рита увидела своего дядю. Он стоял, окруженный людьми, сияющий, в новом галстуке, в темно-синем костюме. Амирак рассказывал что-то увлекательное и забавное, девушки слушали его с восхищением.
Линеун и Рита подошли ближе.
— Я беру в руки гарпун, замахиваюсь… — голос у Амирака твердый, самодовольный. Глаза блестят и смотрят поверх голов слушателей. Вдруг Амирак замялся и уже тише пробормотал:
— В общем жаркая была работа…
Рита оглянулась. Сзади стояла Неля Муркина и смотрела на дядю Амирака.
— А, здравствуйте, — поздоровалась Неля с Ритой тоном старой знакомой. — Вот и мы приехали. Амирак, идите к нам.
Неля встала на цыпочки и картинно помахала ручкой смущенному Амираку.
— Идите сюда, дядя, — позвала Рита.
Когда Амирак подошел, Неля взяла его под руку и вкрадчивым голосом заговорила:
— Сейчас пойдем на танцы. Ох, люблю! Аревидер, Ерема!
Рита расхохоталась.
Неля Муркина пристально посмотрела на неё и сквозь зубы спросила:
— Никогда не слышала эту заграничную песенку? Могу научить. «Аре-ви-дер, Ерема!» — затянула она и снова оборвала песню, видя, как Рита корчится от смеха.
— Не нравится? — Неля покраснела, выдернула руку и гневно сказала Амираку: — Видишь, племянница твоя смеется надо мной. Хотела бы я знать, что она запоет. Может быть, ваши эскимосские песни, лучше? Они похожи на звериный вой!
— Неля, — спокойно сказала Рита. — Простите, но вы неправильно поете песню. Она красивая, певучая, только слова в ней другие. Надо петь: «Аревидерчи, Рома». Это значит: «До свидания, Рим».
Продавщица с подозрением выслушала Риту и хрипло спросила:
— Откуда вы это знаете?
— Я была в Москве на фестивале и знаю, как пели эту песню итальянцы, — ответила Рита.
— Странно, — успокаиваясь, проговорила Неля. — А слышится Ерема…
Братья-близнецы Емрон и Емрыкай уже танцевали в зале, обняв друг друга. Из большого белого репродуктора лилась нежная музыка. Она уходила в открытые окна и смешивалась с шумом волн. В просторном зале, и а скамьях, расставленных вдоль стен, чинно сидели старики и пожилые, наблюдая за танцующими.
Кэлы по-хозяйски оглядывал зал и всматривался в глаза гостей: какое впечатление производит на них новый клуб? Но гости были сдержанны в проявлении чувств. Пришлось самому председателю брать инициативу в свои руки.
— Нам старый клуб стал тесен, — заговорил Кэлы. — Народу у нас прибывает. Подумали и решили соорудить новый. Теперь места для всех хватит.
Гости молча, вежливо кивали головами.
Кэлы наклонился к Таю и тихо сказал:
— Подумали бы, почему не переехать? В одно лето поставим всем дома, обеспечим работой. А?
— Хорошо танцует молодежь! — преувеличенно громко сказал Таю, делая вид, как будто не слышит слов председателя. — Посмотрим завтра, как они будут танцевать наши родные танцы!
— Линеун и Рита такой танец приготовили! — сообщил Кэлы.
— Эскимосы не уступят, я так и знал! — сказал Таю.
— При чем здесь эскимосы? — насторожился Кэлы. — Линеун наш колхозник.
— А танец эскимосский, — сказал Таю.
— Разница небольшая, — ответил Кэлы, — неважно, какой национальности танец. Был бы он хорош и говорил о нашей жизни.
— Что вы спорите раньше времени? — вступил в разговор Утоюк. — Завтра всё выяснится.
— Не забудьте: после песенных и танцевальных состязаний — спортивные игры, а вечером — просим на комсомольскую свадьбу, — сказал Кэлы.
— А кто женится? — полюбопытствовал Таю.
— А это секрет, — загадочно ответил Кэлы. — Завтра узнаете.
В утро состязаний Таю встал рано, тихонько, чтобы не разбудить хозяев, вышел из дома и зашагал на скалы, висевшие над морем. Таю это делал не первый раз. Отсюда как на ладони было видно море и чукотское селение, где не было ни одной семьи, не породнившейся с эскимосами.