Нунивак
Шрифт:
Рочгына в удивлении смотрела на замешкавшегося мужа и Утоюка.
Таю как-то воровато огляделся и быстро плеснул на морду нерпы несколько капелек воды. Утоюк не видел.
— Друг, хочешь промочить горло? — громко спросил его Таю.
— Обязательно, — с готовностью ответил Утоюк и выпил остаток воды в кружке.
— Приходи завтра отведать свежего нерпичьего мяса, — пригласил его Таю. — Праздник ведь.
— Праздник, — ответил Утоюк. — Обязательно приду.
— И новую песню мою приходи слушать
Сколько может длиться демонстрация в селении, где всего лишь две настоящие улицы и от самого дальнего дома до трибуны от силы десять минут ходу? Об этом думал Таю, одеваясь в праздничный наряд. В старом Нуниваке никогда не устраивали демонстрации — негде. Просто собирались в клубе, слушали доклад, смотрели концерт или кинокартину… А здесь ожидается что-то необычное.
Таю с Рочгыной вышли на праздничную улицу. Всё кругом было красно. Тугой морозный ветер разворачивал флаги, играл ими. Отовсюду слышалась музыка, песни, веселый смех. Густая толпа, расцвеченная транспарантами, украшенная яркими лентами, портретами, флагами, стояла возле конторы правления.
— С праздником! — крикнула навстречу Неля Амирак. — Заходите после демонстрации в гости!
Возле колонны демонстрантов к Таю и Рочгыне примкнули Утоюк с женой, Рита и Линеун.
Когда все собрались, Кэлы повел колонну. Первую остановку сделали возле вышки ветродвигателя. Кэлы взобрался на площадку и оттуда обратился с речью.
Он говорил об Октябрьской годовщине, о славных революционных традициях партии. Рассказал он и о делах первых коммунистов Чукотки, упомянул имена Таю и Утоюка.
Кэлы закончил речь и спустился с вышки.
Колонна двинулась дальше. Молодежь пела песни под баян. Несколько раз останавливались на льду лагуны, плясали.
Колонна подошла к зданию зверофермы. Кэлы снова вышел вперед и влез на поставленные друг на друга ящики. Теперь он говорил о передовиках колхозного производства. В конце речи он вытащил из кармана бумажку и зачитал имена охотников, оленеводов и звероводов, которых правление колхоза решило премировать. Таю услышал много имен нунивакцев и в том числе своё.
Демонстрация останавливалась возле каждого сколько-нибудь примечательного здания. Когда стояли возле школы, говорил учитель. С крыльца магазина произнес речь заведующий торговой базой. У мачты радиостанции громче всех произнес слова приветствия демонстрантам техник радиоузла Иван Чайвын: он говорил в микрофон.
Кэлы искренне ему позавидовал:
— Мне бы такую трубку, слышно было бы в райцентре.
Веселье длилось несколько часов. Никто не заметил, как начали сгущаться ранние сумерки. Довольный Кэлы широко улыбался и шутливо говорил:
— Посмотрим, обгонит нас Москва по продолжительности демонстрации или нет? Там начнут ещё только через семь часов.
Едва люди успели пообедать, как началось веселье в клубе. Охрипший от речей на морозном воздухе Кэлы всё же нашел силы произнести ещё одну и поздравить от имени правления премированных товарищей.
Первым по алфавиту назвали имя Амирака. Он прошел по проходу, цепляя ногами тесно расставленные стулья. Вслед за ним несся гул аплодисментов. Кэлы подал премированному сверток. Амирак уже занес ногу, чтобы шагнуть со сцены в зал, но тут требовательные голоса остановили его.
— Покажи премию! — кричали из зала.
Амирак долго развертывал пакет. От волнения он никак не мог развязать бечевку, и ему пришлось перекусить её зубами. Кто-то громко хохотнул, но его перекрыл густой авторитетный бас:
— Правильно!
Где раздобыл Кэлы такой подарок? В большой коробке с красным бархатным дном рядком лежали ножи, вилки и ложки. Они тускло переливались серебряным блеском.
— Радостно будет кормить гостей! — послышались голоса, одобряющие премию.
Утоюк получил большой бинокль в кожаном футляре.
Потом назвали имя Таю.
Он недоуменно оглянулся. Не ослышался ли он? Может быть, есть в зале ещё другой Таю? Но Кэлы смотрел на него и держал в руке что-то тяжелое.
— Иди, иди, — подтолкнула мужа Рочгына.
Таю шел по проходу. Он показался длинным. Грохот аплодисментов и крики врывались в уши, раздвигали стены колхозного клуба.
Подавая овальный футляр, Кэлы предупредил:
— Осторожнее, он тяжелый…
— Что это такое? — не удержавшись, спросил Таю.
Сидевший в президиуме старый Матлю громко ответил:
— Магнитофон!
— Что такое? — переспросил Таю, едва не выронив тяжелую ношу.
— Магнитофон, — подтвердил Кэлы и помог открыть крышку.
— Магнитофон, — обратился Кэлы к сидящим в зале. — Мы долго думали, чем премировать нашего дорогого друга Таю, который сделал так много для укрепления дружбы эскимосов и чукчей побережья. Почему мы премировали его магнитофоном? Чтобы его песни оставались не только в памяти слушавших его людей, но чтобы каждый человек мог в любое время послушать его замечательные песни…
Таю был так взволнован, что не подскочи ему на подмогу Утоюк, магнитофон очутился бы на полу.
После официальной части задернули занавес на сцене. Люди в зале, негромко переговариваясь, терпеливо ожидали концерта.
Рядом с Таю тотчас же собрался кружок молодых людей. Каждый высказывал незаурядные знания по устройству и правилам пользования магнитофоном. Но тут подошел Ненлюмкин и сердито захлопнул крышку.
— Это же техника, — строго сказал он. — Понимать надо.
Моторист наклонился к Таю и сказал: