Няка
Шрифт:
– В сущности, я понимаю свое несмышленое дитя, – шепнула Брусникину слегка захмелевшая Елена. – Разница в возрасте не помеха настоящему чувству. Грибоедов и его Нино. Пушкин и прекрасная Натали. Да взять нас с Кибильдитом. Муж старше меня на 13 лет. Но мы сошлись, когда были уже взрослыми. Если бы Ульяне было хотя бы семнадцать…
– Вам не о чем волноваться. Я испытываю к вашей дочери только дружеское расположение, – отвечал Брусникин. – Она действительно еще ребенок. С этим не шутят.
– Как хорошо, что вы это понимаете, – ласково улыбнулась
Выполняя просьбу Елены, Брусникин глянул на Ульяну. Сидя на корточках под дубом, она делала вид, что спит. Но глаза, нервно двигающиеся под закрытыми веками, говорили другое. Девушка явно что-то обдумывала.
Ульяна не явилась к нему ни в эту, ни в последующую ночь. У Максима отлегло от сердца: толстушка устыдилась своей разнузданности и взялась за ум. Эти два дня он почти не видел ее. Елена, с которой он теперь совершал прогулки после ужина, говорила, что Ульяна с головой ушла в чтение.
– «Опасные связи», «Милый друг»… Вы считаете, это не слишком для девочки ее возраста? Все ли ей будет понятно?
– Если она что-то не поймет, то, конечно же, спросит вас, – Максим едва сдержал ухмылку, вспомнив о том, что это «непонятливое дитя» творило позапрошлой ночью на его кровати.
– Знали бы вы, как обожает ее Евжеша… Это мой муж, – продолжала Елена. – Я иногда даже ругаю его. Ну нельзя так баловать даже любимых дочек! А вы кого бы хотели: сына или дочь?
– Я еще не женился, – улыбнулся Брусникин.
– Конечно, спешить вам некуда. При вашем уме, деликатности и импозантной внешности… да-да, это так… вы обязательно встретите достойную девушку.
– Моя импозантность ничто по сравнению с вашей утонченностью, – вернул комплимент Брусникин.
А ночью в его номер постучали. Максим вздрогнул. Кого еще там принесло? Неужели матушка превратно поняла его слова и, спев колыбельную дочурке, пришла более основательно потолковать о проблемах отцов и детей?
Он не сразу узнал в визитерше Ульяну. На ней был льняной брючный костюм, волосы заплетены в косу, кудряшки подколоты невидимками. Девушка смотрела на него строго. Наконец, она шагнула в комнату, как бы нечаянно скользнув грудью по его плечу.
– Предпочесть мне эту морщинистую задницу? – с обидой сказала она.
– Твой рот напоминает мне помойку. Не терплю хабалок.
– Меня бесит эта потасканная шлюшенция, – злобно продолжала Ульяна. – Все время пытается втюхать моим мальчикам свои древние прелести.
– Ты злобная маленькая дура, – отвечал Брусникин. – И просто завидуешь красоте и изяществу своей матери.
– Красоте и изяществу старухи?
– Красоте и изяществу зрелой дамы, – с садистским удовольствием отчеканил Максим.
– Так и быть, разрешаю тебе разок чпокнуть ее.
– Дура в кубе.
– Но женишься ты все равно на мне.
– Я не намерен жениться вообще, а на тебе – и подавно.
– Это почему еще? Ты импотент? Или педик?
– Я серьезно занимаюсь наукой. У меня высокие цели. Но навряд ли с твоими куриными мозгами это можно понять.
– Все я понимаю! Что ж, ученые – они прикольные. Я могла бы стать твоей музой.
– Мне лучше работается, когда в радиусе ста метров нет никаких муз, – усмехнулся Брусникин. – Кроме того, такую музу надо содержать, а я все до копейки вкладываю в свои исследования…
– Я сама могу содержать кого хошь! – высокомерно заметила на это Ульяна.
Максим посмотрел на нее с интересом.
– Ты патологическая врушка. На что тебе содержать-то? На накопления со школьных завтраков?
– Во-первых, в моем распоряжении карточка с лимитом две тысячи евро. Папочка считает, что в моем возрасте этого должно хватать на месяц.
Брусникин открыл глаза пошире.
– …а во-вторых, – довольная произведенным эффектом, продолжила Ульяна. – Когда мне исполнится 18 лет, я унаследую часть семейного бизнеса и небольшой капиталец в 10 миллионов долларов.
– У вас семейный бизнес? – прошептал ошарашенный Брусникин.
– Да, сеть швейных производств и магазинов женской одежды. Я все обдумала. Мы можем пожениться этим летом.
– Как? Тебе же всего 15.
– Как-как? По залету.
Брусникин моментально просчитал эту комбинацию и понял, что она ему невыгодна. Во-первых, две тысячи евро ежемесячной «прибыли» – это не та сумма, ради которой надо обзаводиться женой и младенцем. Да и не гарантия, что Кибильдит не обставит все так, что Брусникин совратил его невинное дитя, и не упечет его за решетку. Во-вторых, разгневанный папаша может лишить дочку «пенсиона» и в приступе старческого маразма завещать свои миллионы в фонд мира. Нет-нет, 18-летняя Ульяна будет куда более ценным приобретением…
– Наверно, ты уже поняла, как я отношусь к таким вещам, – покровительственно отвечал Максим. – Секс до брака, тем более, с такой юной девушкой, как ты – для меня недопустим. Но нам некуда спешить. Эти два с половиной года даны нам как раз для того, чтобы проверить свои чувства.
– Я столько не вынесу, – простонала Ульяна. – Но целоваться и все такое без этого самого мы будем?
– Обещаю только поцелуи в умеренных дозах, – улыбнулся Брусникин. – Мама права: тебе пока нужно думать об учебе.
В ответ на это Ульяна обвила его шею руками и потянулась к его губам. Но Максим деликатно уклонился:
– Я не должен злоупотреблять своим статусом жениха.
– Я же говорила, что ты меня полюбишь, – прошептала Ульяна, прижимая голову к его груди. – Меня нельзя не полюбить.
– Вот у меня и появились деньги, – вздохнула Ульяна, и ее глаза тут же увлажнились.
– Что ты хочешь сказать? Мать тебе что-то оставила? – Брусникин живо заинтересовался этой темой, но тут же внутренне обругал себя за то, что не сдержал эмоций. – Жаль, что мне нельзя было появиться даже на ее похоронах. Ох уж эта конспирация!