Нянечка против
Шрифт:
Выхожу в коридор, прикрываю дверь и попадаю под строгий взгляд «надзирательницы», не могу называть её иначе. Она немного щурится, глядя на меня, а затем склоняет голову набок.
— Иванна, я говорила вчера с Артёмом Викторовичем, когда ты потеряла сознание… — начинает она, и я киваю. — Что же, тот факт, что ты пришла сюда ради Александры, несомненно, делает тебя героиней: отважилась устроиться в такое место ради ребёнка… Но тебе следует подумать о других детях. Я вижу, что они к тебе тянутся. Если ты сбежишь через несколько
Я негромко цокаю языком, потому что меньше всего нуждаюсь в нотациях. Они все сговорились? Объясняют детдомовке, что такое привычка. Я прекрасно осознавала, на какой шаг шла.
— Послушайте, я устроилась на работу не только из-за Саши… Мне нужна была работа. Мне нужны деньги, потому что я студентка, собственными силами выкарабкавшаяся на бюджет и проучившаяся первый курс платно… Мне надо чем-то платить кредиты, которые брала на учёбу, так что да — я нуждаюсь в деньгах и работе. И если мне смогут подобрать график, когда начнётся учёба, я буду только рада.
Вероника Олеговна кивает и улыбается уголками губ. Мне теперь даже начинает казаться, что не такая уж она «надзирательница». Вроде бы милая женщина.
— Я рада, что мы понимаем друг друга, — говорит она. — Можешь возвращаться к детям. Ты им понравилась.
Да я только заведующему вашему не понравилась за то, что правду сказала… И он может попытаться вытурить меня с работы, но ничего — гордость у меня есть, но я знаю, когда надо её отправить куда подальше и не строить из себя обиженку. Будет меня Артём Викторович метлой выметать отсюда? Попрошу его, чтобы только отряхнул её от мусора немного, потому что я с места не сдвинусь, а он пыль знатно поднимет.
Часть 11
Вечером я прощаюсь с детками, пообещав, что уже завтра мы встретимся снова и придумаем новые интересные игры, и иду вниз. Я предвкушаю встречу с подругой и очень волнуюсь — страшно увидеть её избитой и немощной.
В коридоре сталкиваюсь с Артёмом Викторовичем, буркаю себе под нос «добрый вечер» на его приветствие и ныряю в комнату персонала, чтобы переодеться. Делаю это быстро, а когда оказываюсь на улице, мужчина стоит около машины, сложив руки на груди.
— Подвезти до больницы? Я тоже еду туда, чтобы выяснить, когда можно будет устроить встречу с Сашей и взять кое-какие бумаги.
— Справлюсь как-нибудь без вас, — фыркаю я под нос, но когда по небу проходит раскат грома, вскрикиваю от нахлынувшего ужаса и резко сокращаю расстояние до машины Артёма Викторовича.
— Лучше всё-таки отвезите. Транспорт же у вас за «казённые» деньги куплен.
Взгляд касается лица мужчины, и я замечаю, что оно искажается на несколько секунд, но затем становится вымученным и безэмоциональным.
Мы едем молча, но обстановка вокруг нас накаляется, напоминая натянутую колючую проволоку вдоль забора — того и гляди — одно неосторожное движение и поранишься.
Едва машина останавливается около больницы, я выскакиваю и спешу в здание, оставляя заведующего одного. Вообще, о таких вещах молчать принято в тряпочку, не лезть в дела начальства, как мне и посоветовала Вероника Олеговна, но я так не могу. Неловко себя чувствую, но кости в языке нарастить не получилось, как ни старалась.
Мне выдают бахилы и халат и называют номер палаты. Запах медикаментов витает в носовых пазухах, раздражая их — никогда его не любила, — но едва я оказываюсь около палаты и открываю дверь, сердце принимается отплясывать чечётку.
Оксана поворачивает голову и смотрит на меня.
— Ива-а-а! — протягивает она и улыбается уголками губ.
Я захожу, поджимаю губы от того, насколько у неё плачевный вид, но всё равно улыбаюсь. Я так рада, что тот псих не убил её.
— Саша, как она? — сразу спрашивает Оксана.
Я присаживаюсь на стул рядом с кроватью и тяжело выдыхаю.
— Саша не может говорить…
— Сволочь! Урод! Я как знала, что раньше нужно было отреагировать на его «ухаживания». Он то цветы принесёт, то гулять позовёт… Говорю, что ребёнка не оставлю, а он на своём. А той ночью он позвонил в дверь, сказал, что пожар, надо срочно спускаться… Я открыла, и он накинулся на меня. Ударил несколько раз чем-то тяжёлым, я не успела отклониться и ответить ему. Потом полоснул по плечу ножом, — Оксана чуть морщится, наверняка вспомнив ту боль. — Я помню, что Сашка закричала сильно, а потом головой ударилась обо что-то, и, кажется, он потащил меня за волосы.
Мне самой больно слушать такое, но всё обошлось. Псих будет наказан, а Оксана восстановится. И Сашка тоже. Я теперь только в лучшее верю.
Я рассказываю Оксане о том, как Саша играет со мной там, в детском доме, а она неустанно благодарит меня за то, что не оставила малышку. А разве я могла оставить? Меня пустили ненадолго, поэтому я обещаю подруге, что приеду ещё и, возможно, смогу украдкой сделать Санины фотки, чтобы показать ей.
Когда выхожу на улицу, ёжусь, потому что уже холодно, а дождь, успевший стать сильнее, пока я была в здании, капает по лужам. Слышу сигнал машины и обращаю внимание, что Артём Викторович ещё не уехал. Я не враг самой себе, чтобы отказываться от помощи, поэтому быстренько бегу до машины и сажусь внутрь.
— Вы за мной следите, чтобы не нажаловалась на ваше поведение выше? — спрашиваю я, потираю замёрзшие ладони.
— Слежу? Забавная теория. А, прости, что не так с моим поведением? Я пристаю к тебе или что?
— Вы сами прекрасно понимаете, о чём я говорю… — фыркаю я.
— Мы вчера перешли на «ты», пусть это был не самый удачный переход… Кроме того, я могу только догадываться, о чём ты… — усмехается он.
Да ладно?
Решил сделать вид: моя хата с краю, ничего не знаю?!