Няня для сурового папы
Шрифт:
— А я хочу, голубого! Голубой папа-мишка!
Я аж слюной давлюсь.
Когда этот ребёнок подрастёт, обязательно задаст жару.
Пока бисквиты пекутся, проверяю, как идут дела у девочек.
А что, очень даже неплохо получается! Правда, медведь наполовину бурый, наполовину голубой…
На всю кухню начинает вкусно пахнуть. Осталось только вырезать нужную форму и…
— Нет, Стёпа! Что ты делаешь?! — раздаётся оглушительный Васин визг и грохот.
Я резко поворачиваюсь и вижу, как один
— Стёпа! — кричит Тася, пытаясь схватить собаку, которая мигом срывает ватман и тащит его на пол, начинает яростно крутить головой, очевидно, намереваясь разорвать плакать в клочья.
— Фу! Стёпа! Нельзя! — рявкаю на собаку и делаю несколько шагов в сторону стола, но пёс тут же подрывается и несётся вместе с плакатом через кухню.
Краски и вода с грохотом падают со стола на ковёр. Я с ужасом смотрю, как по белому покрытию растекается синее пятно. И рядом коричневое.
Кошмар. Просто ужас…
— Стоять!
— Нет, наш плакат! Маша, он полвёт наш плакат!
Мы втроём с девочками несёмся за собакой, его мохнатый друг весело лает, пока мы как ненормальные гоняем пса по всей кухне.
У лестницы я буквально падаю на ватман, чтобы не дать псу сбежать.
Вся краска мигом оказывается у меня на руках и лице. Девочки пытаются отогнать Стёпу, который тоже успел измазаться в краске. А Сеня тем временем забавляется на изляпанном краской ковре.
Просто блеск.
В итоге я, девочки и оба пса полностью в сине-коричневой краске, а также ковер, стол, и линолеум.
Замечательно!
Я тяжело вздыхаю, глядя на испорченный рисунок девочек.
— Ну, не получите вы больше от меня вкусняшек, мохнатые хулиганы.
— Маша, что делать… Плакат исполтили, — начинает плакать Тася.
Девочки садятся рядом со мной, шмыгая носами.
Они так старались. Смотрю на настенные часы. Новый мы точно не успеем нарисовать.
Так часы…
О, чёрт! Моя начинка!
Вскакиваю и бегу на кухню, где в духовке томится мясная начинка.
— Девочки, несите пока плакат обратно на стол, сейчас исправим!
В панике открываю духовку, в страхе, что и начинка испортилась. Но нет. Фух, слава богу! Хоть что-то идёт по плану.
Псов, которые понурив носы, подходят ко мне, я полотенцем выгоняю с кухни в коридор.
— Так вам и надо!
Их теперь мыть, конечно, придётся. Да всем придется в порядок себя приводить…
Кое-как нам удаётся высушить плакат и частично исправить его, налепив детские ладони с помощью красок.
Пирог я успеваю доделать буквально впритык к возвращению Миши. Соответственно, ни привести себя в порядок, ни привести в порядок дом, девочек и собак не удаётся. Я стираю краску со стола и ставлю пирог по центру, когда снаружи
— Девочки, берем плакат! Быстро!
Мы встаём рядом со столом.
В зеркале на стене ловлю своё отражение — чёрт возьми! Да у меня всё лицо синее!
Пытаюсь слюнями стереть краску, но это бесполезно. Капец!
Входная дверь открывается и на пороге появляется Бурый.
— С днём рождения! — хором орём мы с девочками.
Только Миша оказывается не один. Вслед за ним заходит… женщина…
* * *
Не поняла… а это кто такая?
Мой взгляд автоматически приковывается к высокой фигуристой блондинке. На ней белая укороченная шубка и сапожки на высоком каблуке, и на фоне этой незнакомки я тут же чувствую себя ещё более стрёмно с синими пятнами краски на щеках. Продолжаю хмуро её разглядывать, помогая девочкам держать поздравительный плакат. Машинально внутренне вся напрягаюсь, перебирая в мыслях варианты, кто это может быть и с какой стати она приехала с Мишей к нам домой?
То есть, к ним. К ним домой, я имела в виду…
Блондинка в свою очередь тоже смотрит в нашу сторону. Неожиданно позади неё сильнее распахивается дверь, после чего на пороге вырастает крупная фигура Андрея. Он чуть наклоняется и со спины приобнимает девушку за талию.
Кажется от облегчения я чуть плакат не выронила.
Так значит, эта женщина с ним!
А, кстати, это не та ли блондинка-начальница, о которой Миша с Андреем в прошлый раз говорили? — Ох ты ж ё моё! — присвистывает вдруг Андрей, переключив моё внимание на себя, и его взгляд проходится по новому сине-бурому дизайну дома.
Миша тоже оценивает измазанных краской собак, затем фиксирует синий ковёр и, наконец, смотрит на нас с девочками.
— С днём рождения, папочка! — ещё раз кричат Тася с Васей и с довольными улыбками бегут к нему.
— Папа, мы тебе плакат налисовали. И Маша пилог испекла!
— Здорово, спасибо, — Бурый обнимает дочерей, выгнув бровь, потому что у них руки и лицо частично измазаны краской. — Я смотрю вы прям старались. Что называется, по полной выложились, — рукой вытирает пятно краски с лица Таси.
— Это собаки виноваты! Они нам чуть плакат не исполтили. Но Маша помогла всё исплавить! Вот! — они гордо растягивают плакат и показывают отцу и всем гостям.
— Андлей! Видишь, какой мы папе плакат налисовали! — счастливая Тася улыбается во весь рот и показывает на рисунок.
— Очень крутой. Но почему медведь… наполовину голубой?
— Это голубой папа-медведь, — важно поясняет Тася.
— Я хотела бурого! Но Тася решила, что папа должен быть голубым! — ворчит Вася.
Андрей громко ржёт.