Няня для сурового папы
Шрифт:
— Слышала такое выражение, что Бог любит троицу?
— Ну, допустим.
— Так вот, технически ты сделала мне два подарка сегодня. Испекла пирог, — Миша загибает один палец. — Помогла девочкам нарисовать плакат, — загибает второй. — Третьего не хватает.
— А нежирно ли вам будет, Михаил Валерьевич?!
— Ну, раз я практикую ЗОЖ, то хоть откуда-нибудь жир я должен получать?
— Можно, например, перестать практиковать ЗОЖ?
— А можно пригласить красивую девушку на танец? —
Я смотрю на его широкую ладонь и почему-то ощущаю волну жара, распространяющуюся по щекам и шее. Может, это потому, что танец подразумевает максимальную близость. А от Мишиной близости меня бросает в дрожь.
Но ведь именно этого я и хочу? Так ведь?
Медленно протягиваю свою руку и вкладываю свою ладонь в его. Он тут же сжимает мои пальцы и чуть тянет на себя, пока я не оказываюсь прижатой к его телу.
— Танец. Тебе же не нравится танцевать? — сглатываю, чуть потянувшись в бок и тоже поставив фужер с шампанским на стол.
Бурый наклоняется ниже, скользнув ладонями по моей талии. Его нос проходится по моей щеке и застывает где-то в ямочке под ухом.
В животе мигом начинают порхать чёртовы бабочки или что там обычно порхает?
— Верно. Зато мне нравишься ты.
От этих слов ощущение стягивания в животе усиливается, а в груди разливается тепло, от которого кожа на руках становится гусиной.
Запахов духов Бурого проникает мне в лёгкие, отчего голова начинает кружиться, и хочется зажмурить глаза.
— Значит, обычно ты не танцуешь здесь под музыку? Дело во мне?
— Нет, обычно я даже такую музыку не слушаю. Пришлось наспех искать подходящий плей-лист. Я успел найти три песни. Так что, не удивляйся, что мы будем слушать только их.
Я смеюсь, уткнувшись Мише в плечо.
— А что ты обычно слушаешь?
— Да всякое… Например, Синий трактор едет к нам или Чай, чай, индийский чай. Не каждая женщина выдержит подобное.
Я хохочу ещё громче, чувствуя, как от Мишиной улыбки расползается тепло по моей шее.
Его горячая ладонь поглаживает мою талию, большой палец рисует какие-то узоры, остающиеся на моей коже огненным следом.
Мы двигаемся плавно в такт музыке. Нет никаких особенных движений. Просто медленные шаги, которые отражаются тенями от света свечей на стене.
— Тебе нужно срочно что-то делать со своим музыкальным вкусом.
— Ты так думаешь? — его пальцы рисуют что-то на копчике, а затем начинают двигаться вверх по
позвоночнику. Следом за ними идёт горячая волна.
— Да… Я так думаю… — в горле начинает пересыхать от нарастающего напряжения и участившихся пауз в нашем разговоре.
— Поможешь мне? — его губы прижимаются к месту на изгибе шеи
Я закрываю глаза, чувствуя, как меня уносит из реальности, погружая в океан из собственных ощущений. Каждое его касание, каждый поцелуй — это как огромная волна со всей мощью обрушивающаяся на берег моего контроля.
Я помню Мишины слова. Он сказал, что «дело не только в сексе». Наверное, поэтому мне сейчас практически не страшно.
Просто волнение — сумасшедшее и нестерпимое. И просто желание — перейти черту, прикоснуться к большему, узнать, что там будет дальше.
Что-то гораздо сильнее, чем было тогда на кухне?
Его губы снова начинают двигаться. Скользят вверх по моей шее, пока не касаются подбородка, затем оставляют след на щеке и в итоге накрывают губы. Язык плавным движением проникает в рот вместе со вкусом шампанского. Я целую его в ответ уже не так неуверенно как в первый раз, и всё же ещё сомневаюсь в своих движениях.
Борода привычно царапает кожу на моём подбородке, но мне нравится это острое слегка болезненное чувство. Оно делает поцелуй особенным. Это ЕГО поцелуй. Вот такой он.
На мгновение Миша отрывается и встречается со мной взглядом, уткнувшись лбом в мой лоб, будто пытается найти сомнения в моих глазах.
Я не сомневаюсь. Не знаю, почему. Ещё недавно вряд ли я была готова к такому. Сейчас я не хочу останавливаться. Честно говоря, если бы была возможность, то я бы записала эту ночь на плёнку своих воспоминаний, чтобы прокручивать потом раз за разом в своей голове. Я бы поставила этот момент на паузу, сфотографировала бы, а потом нарисовала. Только мы, ночь, и тени от свечей на стене.
Медленно поднимаю руки и кладу Мише на грудь. Пальцы дрожат, но я стараюсь скрыть эту дрожь. Я не хочу, чтобы что-то нам помешало. Особенно моя неопытность, точнее полное отсутствие опыта, что, я почти уверена, остановит Мишу.
Он снова наклоняется и целует меня. Теперь более настойчиво. Его губы сминают мои, борода наверняка оставляет следы на коже. Я цепляюсь за его футболку, поднимаюсь на цыпочки, чтобы быть ближе.
Мои бёдра начинают ныть от болезненных ощущений, распирающих тело и вызывающих ненасытное желание.
Миша резко поворачивает меня к себе спиной и прижимает к груди. Мы продолжаем двигаться в танце, только теперь я не вижу его лица. Он наклоняется и целует моё плечо, а второй рукой тянет лямку платья вниз.
Я машинально откидываюсь головой ему на плечо, прикрыв веки. В этот миг я живу ощущениями. Этот танец я запомню на всю жизнь.
Кончик его языка рисует огнём на коже. Влажный след, соприкасаясь с воздухом, начинает будто подмораживаться, но Миша снова целует это место, и становится тепло.