Няня для сурового папы
Шрифт:
— Оооо, вчера было такое! Не мог дождаться, когда ты, наконец, проснёшься, чтобы высказать тебе всё, что я думаю по этому поводу, Марья Алексевна. И вот аллилуйя! Ты жива! Я верил до последнего. Даже дыхание проверял ночью. Это было трудно, если учитывать то, каким перегаром от тебя несёт.
Я что, вчера напилась?
Пытаюсь сложить в единую картину всё, что говорит Миша, с тем, что помню о вчерашнем дне. А помню я о вчерашнем дне… Чёрт… Я ничего не помню с того момента, как мы с Мишей пришли в кафе пропустить по стаканчику глинтвейна
Я не могла напиться! Да я вообще пью мало и редко!
— Ты бы не мог дать мне попить… А то даже думать трудно…
Так как я до сих пор не могу до конца открыть глаза, мне приходится действовать на ощупь и включать обоняние на полную мощь. Практически сразу после моей просьбы перед носом появляется какая-то ёмкость с чем-то сильно пахнущим.
— Это что?
— Рассол.
— Ты рассол мне принёс?
— Ага. Заранее достал.
— Я просила воды.
— Поверь, от рассола тебе сразу станет гораздо легче. Он выводит продукты распада этилового спирта из организма.
— Господи, я уже начала забывать, что ты ЗОЖник… Избавь меня пока от всей информации. Я всё равно плохо соображаю.
Делаю несколько глотков рассола, и на удивление, мне действительно немного легчает. Во всяком случае, проходит мучительная жажда, и вкус во рту перестает быть настолько поганым… Теперь он ещё и с привкусом соленых помидоров.
— Ты со мной спал? — спустя пару минут мне кое-как удаётся разодрать глаза. Я, наконец, вижу Мишу. Он сидит на постели рядом со мной. Выглядит обыкновенно, а вот на себя я сейчас смотреть не решилась бы.
— Я пытался. Но ты пиналась и брыкалась, ругалась матом, и кричала, чтобы я ушёл.
— Чтооо?! Не может такого быть! — я подрываюсь на кровати, но тут же откидываюсь назад на подушки, потому что от резкого движения по голове шарахает так, что в ушах звенит.
— Именно так всё и было, Марья Алексевна. Напомни мне в следующий раз, а то вдруг забуду, что пить тебе категорически нельзя.
— Да чего я выпила-то вчера? Я даже не помню, что много пила!
— Ну, много-не много, а разворотило тебя прилично. Чего только стоило твоё выступление на «быке» в кафе. А потом на барной стойке. Уфф. Жаль, что я не снял это на камеру.
У меня челюсть падает вниз, и я даже удивляюсь, как она не бьётся о матрас. Потому что… ну такого точно не могло случиться!
— Ты врёшь! Я… я никогда бы себе не позволила… Скажи, что ты врёшь?! — умоляюще смотрю на Мишу, но его лицо остаётся серьёзным, он тяжело вздыхает и качает головой.
— Увы, не могу…
— Нееет! Боже мой! Какой стыд! Что обо мне подумали Нелли с Андреем?! А девочки тоже всё это видели?! Я что, при них на барную стойку залезла?!
Нижняя губа начинает дрожать. Громко икнув и шмыгнув носом, я снова беру банку с помидорами и отпиваю рассол. Мне даже плакать хочется от осознания того, что я вчера учудила, и чего даже вспомнить не могу!
Но разреветься я не успеваю, потому что вовремя замечаю наглую ухмылку на лице бородача, которую он изо всех сил сдерживает.
— Ты… ты соврал! — тычу в него пальцем. — Ты это всё придумал! Ну ты и сволочь!
— Ну, должен был я хоть как-то компенсировать вчерашние события! — откровенно ржёт Миша. — Я тебя вчера до машины тащил, пока ты храпела, а потом от машины до дома. А ты даже не помнишь, что в кафе не было барной стойки и уж тем более быка!
— Это жестоко!
— Жестоко то, что запах перегара на весь дом теперь стоит и ещё неделю его выветрить будет невозможно. И, кстати, пить тебе действительно нельзя. Как тебя после трёх бокалов так развезло?
— Да откуда я знаю? Я пью-то редко. Мне Кирилл особо не разрешает.
Миша закатывает глаза.
— Только давай про Кирилла своего не надо мне рассказывать. У меня от упоминания этого имени уже нервный тик начинается.
Протянув руку к тумбе, берёт с неё стакан и кидает туда какую-то таблетку, которая тут же начинает шипеть и быстро растворяется.
— Вот. Выпей и дуй в душ. Голова пройдёт мигом. И поесть тебе надо, чтобы поскорее в себя прийти.
От слова «еда» меня начинает мутить.
— Я что-то как-то… не очень хочу есть.
— Хочешь — не хочешь, а надо. Алкашкам слово не давали, — хмыкает Миша и поднимается с постели. — И зубы почистить не забудь.
Я делаю глоток раствора, когда Миша выходит из комнаты. Наверняка это какой-нибудь алкозельцер или что-то типа-того. Но спустя минут пятнадцать голова действительно начинает болеть меньше. Во всяком случае, мне хотя бы с кровати удаётся встать.
Двигаюсь я, конечно, жутко медленно. Беру чистые вещи из шкафа, затем проверяю телефон.
Ни звонков, ни пропущенных. После того разговора с Кириллом, он звонил мне всего один раз. И разговор получился очень немногословным. Он просто спросил как у меня дела и, убедившись, что всё хорошо, отключился.
Чувствую себя наипоганейше из-за этого. Наверняка он до сих пор обижается на меня за то, что я вместе с ним не уехала.
В какой-то миг я даже задумываюсь, не позвонить ли им самой, а потом решаю, что с похмелья вряд ли смогу сказать что-то вменяемое…
Случайно ловлю своё отражение в экране телефона. Господи, это что за китаец из канализации?! Это Миша меня вот такой вот видел?! Ужас просто!
Не знаю, конечно, как мне удается доползти до душа. Ноги и руки трясутся, голова кружится, пространство перед глазами искажается и плывёт.
И как только люди спиваются? Мне сейчас так плохо, что при мысли «похмелиться» желудок до горла подпрыгивает!
Прохладная вода немного облегчает состояние. Натянув на себя халат, короткими шажками плетусь на кухню, где Миша уже накрывает на стол.
Правда, для девочек и себя он приготовил блинчики с вареньем, а для меня стоит стакан рассола, вода, квашеная капуста и куриный бульон.