Нынче в порфире…
Шрифт:
— Справедливое замечание,— согласился он.— Однако убийца к здешнему полу не притрагивался. Вчера. утром мы провели небольшой анализ пыли.
— Вот как,— пробормотал я, тщетно пытаясь прикинуть, какие последствия повлечет за собой этот факт.
В лифте Веспер Юнсон на удивление охотно рассказал, что в половине десятого ему позвонила горничная, в жуткой панике. Она только что ходила на крышу полить грядки и увидела, что пурпурная сирень вянет. Смеркалось, в квартире никого больше не было, удивительно
Веспер Юнсон считал, что дерево изуродовали сегодня днем. Пожав плечами, он сказал, что практически сделать это мог кто угодно. Накануне вечером старушка Таппер по забывчивости не заперла железную дверцу на крыше, а ведь эта дверца ведет в другую парадную. Заперли ее только сегодня вечером.
— Никак не пойму, чего ради это сделано,— сказал я, когда мы сели в машину.
…— А вы разве не слышали о так называемой тактике запугивания? — спросил начальник уголовной полиции.
— Слышал,— сказал я.— Но, помилуйте, кто всерьез поверит, что можно напугать человека такими вещами?
— Будь это ваше дерево, едва ли вы отнеслись бы к этому так спокойно,— ответил Веспер Юнсон.
— И какую же обиду, по-вашему, убийца затаил на Нильса Лесслера?— спросил я.
Он быстро взглянул на меня.
— Почему вы решили, что сирень подрубил убийца? Я пожал плечами.
— Просто подумал, и все.
— Вот и я тоже подумал,— неожиданно сказал он.
Некоторое время мы ехали молча. Наконец я собрался с духом, но не успел открыть рот, как он заговорил сам:
— Откуда вы узнали, что я в квартире у Свена Лесслера?
Я не ошибся? Он пристально на меня посмотрел?
— Да я вовсе и не знал.— Я объяснил, как мне пришло в голову так поздно наведаться на Урведерсгренд, девять.— Чистейшая случайность.
—Странная штука — случайность,— философски обронил он.
— За сегодняшний вечер она уже не первый раз вступает в игру,— подхватил я и рассказал о партии в бридж у госпожи Эстер Карлберг.
Веспер Юнсон выпятил нижнюю челюсть и потеребил усы.
— Она что же, вправду сочла меня чудиком? — спросил он.
— Да,— кивнул я.
— Чудик,— повторил полицейский начальник и погрузился в, по всей видимости, мрачные раздумья.
— Как бы там ни было, у Клары Денер, Нильса Лесслера и его очаровательной жены Мэри, похоже, стопроцентное алиби,— заметил я.
— Вот-вот,— живо согласился он.
— Фактически алиби нет только у двоих — у Лео Лесслера и у Хелен,— продолжил я.
— Вот-вот.
— А правда, стоит ли отпускать Лео на все четыре стороны? Особенно после этой истории с сиренью. Скажите откровенно, вам не кажется, что это его рук дело?
— Вот-вот,— повторил
Я вздохнул. От Веспера Юнсона сейчас явно ничего не добьешься. Опять нашла коса на камень. Почему? Неужто слова госпожи Карлберг впрямь так задели его? Может быть, может быть.
У Тегельбаккен Класон затормозил, Веспер Юнсон протянул мне холодную руку.
— Звоните,— сказал он безучастно, словно его нимало не трогало, как и что я буду делать.
Ночью меня терзали кошмары. Я проснулся в липком поту и сел на кровати. Серый утренний свет цедился в окно. Девятый час.
Я обтерся холодной водой, выпил чашку обжигающего чаю. Свинцово-серое небо сеяло дождь. Полезно для сельского хозяйства, но не для моего тонуса. Ровно в полдесятого я набрал номер полицейского управления. Увы, господин Юнсон только что ушел, когда будет — неизвестно.
Телефон, из студии. В голосе секретарши откровенно звучали слезы. Я что же, совсем с ума сошел? Ведь сегодня меня ждали в Буросе, для съемок в крупном прядильном концерне. Один из директоров звонил, справлялся, может, фотограф Фриберг не на той станции вышел. Тон у него был до крайности ехидный.
Я прикусил губу. Бурос напрочь вылетел у меня из головы. Вот досада. Прядильный концерн принадлежал к числу моих лучших заказчиков.
— Позвоните им, скажите, я заболел… ну, словом, придумайте что-нибудь. И выясните, нельзя ли приехать через несколько дней.
— Хорошо,— сказала она.— И еще кое-кто звонил. Директор Линдскуг из «Трансокеанской», начальник отдела рекламы из «Объединенной шерсти», госпожа Хелен Лесслер и…
Я перебил ее:
— Хелен Лесслер? Что она хотела?
— Сказала, что перезвонит.
— Когда вы с ней говорили?
— Только что. Вчера после обеда звонила другая госпожа Лесслер. Мэри. Просила вас связаться с нею.
— All right.— Я положил трубку.
По телефону я вызвал такси и поехал блестящими от сырости улицами на Фурусундсгатан. На звонок никто не открыл. Видимо, Хелен куда-то ушла.
Под моросящим дождем я зашагал к Вертавеген. Что хотела мне сказать молодая вдова? Может, передумала насчет письма от свекра и решила открыть мне его содержание?
А Мэри Лесслер? Ей-то что понадобилось? Я зашел в табачный магазин, отыскал в телефонной книге номер Нильса Лесслера и позвонил. Занято. Я подождал и через несколько минут позвонил еще раз. С тем же успехом.
Тут меня осенило. А что, если просто взять и нагрянуть к этой шикарной молодой даме домой?
Я посмотрел адрес. Ётавеген, сто семь, Юрсхольм. Довольно далеко от Стокгольма, но меня это не испугало. Быстро приняв решение, я уже через двадцать минут ехал юрсхольмским поездом на север.