Ньюгейтская невеста
Шрифт:
Преподобный Хорас не обратил внимания на его слова.
— Но, сэр, если вы должны унаследовать титул и стать милордом маркизом Даруэнтом...
На сей раз его собеседник засмеялся по-настоящему.
— Падре, — он почесал ручными кандалами завшивленную голову, — мой дядя — вполне здоровый джентльмен средних лет, выращивающий розы в Кенте. У него два столь же здоровых сына. Даже если бы землетрясение уничтожило сейчас всех троих сразу, что мне кажется невероятным, стал бы я богаче?
— Может быть, и нет.
— Я осужден. И мой смертный приговор скреплен подписью самого регента. Не спрашивайте почему.
Минуты таяли, как свечи в фонарях.
— Возможно, я сумею вам помочь, — решительно кивнул ординарий.
— Вы, падре? В такое время?
— Положитесь на Бога и расскажите историю до конца. Не хочу внушать ложную надежду, но я верю вашим словам. Итак, вы оказались в комнате с красно-золотыми обоями вместе с мертвецом, пригвожденным шпагой к спинке стула. За окном на лужайке находилась статуя языческого божества. Вам показалось, что откуда-то прозвучал шепот. Разумеется, привидения и прочая чепуха тут ни при чем. Но голос произнес: «Он не должен подходить к окнам!»
— Да, — кивнул Даруэнт.
Воспоминания оживали перед ним, словно с помощью какого-то трюка покойного месье Месмера [37] в Париже.
— Ненавижу думать о том, что произошло дальше, так как с этого момента... Короче говоря, он вновь застиг меня врасплох.
— Кто?
— Кучер! Высокий, тощий человек с лицом до глаз обмотанным шарфом, который привез меня в голубой карете. По крайней мере, я думаю, что это был он. Я ни разу не сталкивался с ним лицом к лицу.
37
Месмер Франц или Фридрих Антон (1733-1815) — австрийский врач и гипнотизер, основоположник теории «животного магнетизма».
Помните, что я продвинулся в комнату не более чем на три шага. Когда послышался голос, я обернулся. В стене справа от меня находились дверь и камин, у которого стояла рапира, парная той, что убила Фрэнка, но без единого пятнышка. Я стал разглядывать мебель в стиле буль [38] , с инкрустацией из золоченой бронзы, позабыв о двери сзади. Кто-то бросился на меня и снова ударил.
Когда на меня напали в Гайд-парке, я очнулся с головной болью. Но такие удары получаешь трижды в неделю, играя в футбол. Я мог бы поклясться, что в первый раз парень пробормотал извинения.
38
Буль — стиль инкрустированной мебели, названный по имени французского краснодеревщика Андре-Шарля Буля (ум. 1732).
Но во второй раз у меня едва не треснул череп. Обморок продлился куда дольше, так как начался жар. И пробуждение было совсем иным.
Прежде всего я почувствовал, что нахожусь на открытом воздухе, лежа на спине в полузасохшей грязи и упираясь головой в груду булыжников. Спустя долгое время — во всяком случае, мне так показалось — я услышал скрип колес и другие знакомые уличные звуки. Первое, что я увидел, — возвышающиеся над домами справа от меня греческие колонны перед театром «Ковент-Гарден».
Уже светало. Когда я попытался сесть,
Как я говорил, моя фехтовальная школа находится неподалеку от театра. К северу, возле таверны «Пьяцца», есть узкий тупик под названием Гартер-Лейн. Во времена наших дедушек это место было в моде. Но в наши дни только банкиры из Сити и торговцы — серьезные люди, над которыми потешаются щеголи, — посещают таверну «Пьяцца». Я лежал на Гартер-Лейн, менее чем в пяти ярдах от моей школы. На затылке запеклась кровь. Как и на рапире в моей правой руке.
Тело Фрэнка Орфорда, уже успевшее окоченеть, лежало на спине передо мной. Говорят, Фрэнк был настолько привередлив, что начищал до блеска даже подошвы своих сапог, как Браммелл [39] . Это оказалось правдой. Я видел сверкающие подошвы, расшитый халат с мятым галстуком и абсолютно чистую рапиру в его правой руке. Мои ботинки тоже были чистыми.
Внезапно моя голова раскололась от боли при звуке трещотки ночного сторожа. Чарли [40] стоял рядом в красном жилете и тарахтел вовсю, призывая на помощь.
39
Браммелл Джордж Брайан (Красавчик Браммелл) (1778-1840) — знаменитый английский щеголь.
40
Чарли — в Англии прозвище ночных сторожей.
Даруэнт опустил голову. Преподобный Хорас Коттон, прислонясь спиной к двери камеры, дышал тяжело и медленно.
— Вы слишком чувствительны, — заметил он. — Вашему живому воображению было бы не грех отдохнуть.
— Я это отрицаю! — заявил заключенный, словно его обвинили в худшем из преступлений.
— Очевидно, вас и мертвого лорда Франсиса доставили туда?
Даруэнт размышлял об обвинительных словах мистера Коттона и пришел к выводу, что они справедливы, хотя и не признавал этого.
— Доставили? — переспросил он. — Да.
— В голубой карете?
— Думаю, что да. На мостовой переулка виднелись следы колес.
— Чтобы представить дело так, будто вы и лорд Франсис, выпив лишнего, вышли из вашей школы, чтобы сразиться при луне на Гартер-Лейн, и что потом вы упали и расшибли голову?
— Да. Но разве я не говорил вам, падре? Дуэль на пистолетах вполне возможна. На саблях — куда ни шло. Но только не на рапирах!
— Несомненно, вы подумали об этом, придя в себя от трещотки сторожа рядом с телом лорда Франсиса?
— Нет. Я ни о чем не думал, кроме тошноты и головной боли. Чарли, зовя на помощь, как будто перед ним была дюжина головорезов, отвел меня в полицейский суд на Боу-стрит.
Я смутно припоминаю, как мы шли туда. Чарли тряс меня за плечо и твердил: «Вы пьяны, верно?» Я отрицал, но сразу потребовал бренди, так как нуждался в нем, и услышал в ответ смех людей, которых не мог разглядеть.
В конторе на Боу-стрит нас принял джентльмен по имени мистер Берни. Он отнесся ко мне с сочувствием. Я пытался рассказать свою историю, но не мог говорить связно. Мистер Берни сказал, что придется подождать прихода главного магистрата, сэра Натаниэла Конанта, и предложил мне прилечь.