О человеке и мироздании
Шрифт:
Но жизнь этих детей волков оказалась недолгой. Младшая девочка, Амала, прожила в неволе менее года, она умерла от нефрита в начале сентября 1921 года. Камала прожила 9 лет. Со временем она научилась ходить, хотя до конца жизни так и не отвыкла от волчьей походки. Она начала умываться, пользоваться стаканом, причем даже изучила несколько слов, хотя продолжала есть сырое мясо и потроха, избегала собак. То, что она обучилась примитивной речи, означало, что при рождении у нее не было умственных изъянов и что ее волчьи повадки были целиком переняты у «приемных опекунов».
Когда Камалу нашли, интеллект ее находился на уровне развития шестимесячного ребенка. В возрасте 16–18 лет она вела себя, как четырехлетнее дитя.
В реальной жизни судьба звериных воспитанников трагична. В отрыве от дикой природы они быстро умирают, хотя сравнить здесь не с чем: данных о том, сколько они могут прожить в лесу в диком состоянии,
Как правило, судьба современных «маугли» одинакова, их помещают в психиатрическую больницу, где они остаются до конца своей недолгой жизни. Увы, человеческий ребенок, «воспитанный» зверем, никогда не может стать полноценным членом человеческого общества.
Сказки и легенды, которыми мы живем, которые составляют часть нашего представления о действительности, не всегда этой действительности отвечают. Ромул и Рем – основатели Рима, Маугли Киплинга если и имеют под собой реальную основу, то в том, что хищные животные способны помочь беспомощным человеческим младенцам выжить, но не более. Дети – волки перенимают привычки своих приемных родителей, и даже возвращенные к людям никогда не становятся полноправными членами человеческих обществ, и что действительно странно, зачастую долго не живут.
Мы не вправе отказать таким существам называться людьми, но относимся к ним как к слаборазвитым, как к больным разумом членам человеческого сообщества. Наше отношение к ним продиктовано милосердием, и в конечном итоге, нашим собственным благополучием.
В то же время известны ситуации, когда человеческие дети, слепоглухонемые от рождения, (т. е. лишенные чувственного контакта с внешней средой) без помощи извне вели поистине животный образ жизни. Но стоило такому контакту в детстве состояться, как минимальные усилия обучения, словно падая на плодотворную внутри таких детей почву, помогали приобрести навыки человеческого поведения и облегчали их участь, а может быть наоборот.
Мы не зря говорим об этом подробно, что отсюда следует горькое и неприемлемое для многих из нас обстоятельство, что человеком не рождаются, но становятся; что существо, которое выходит из материнского чрева – это еще не человек, но существо, которое может человеком стать.
Что происходит в нас такого, что будучи полноценными по всем биологическим параметрам человеческие дети становятся людьми в полном смысле этого слова, т. е. существами, способными ходить, думать, говорить и совершать осмысленные поступки исключительно в результате воспитания среди людей?
Далее мы приходим к еще одному не менее примечательному обстоятельству: человеком можно быть только среди людей.
Одиночество
Невыносимо одиночество среди людей, еще ужаснее оно, когда людей вокруг нет.
«Наиболее наглядным примером хрупкости человеческих качеств служат особенности людей, потерпевших кораблекрушение и попавших на необитаемые острова. К их числу также следует отнести пастухов, лиц, находящихся в одиночном заключении, одиночных старателей и всех тех, кто изолирует себя от общества или изолируется в принудительном порядке самим обществом на длительный период времени. Через известный промежуток времени такие люди теряют беглость речи. В конечном счете они вообще теряют способность разговаривать. Вдобавок они привыкают к своему новому положению и становятся болезненно чувствительными и нетерпимыми к отношениям, сложившимся в цивилизованном человеческом обществе. Цивилизованные обычаи, манеры и вкусы у них исчезают. Они перестают заботиться о личной гигиене и становятся нетерпимыми или безразличными к традиционному укладу жизни. Память у таких людей слабеет, уменьшается их способность к абстрактному, понятийному мышлению. Интересы и перспективы деятельности сужаются; весь психический мир сужается и изменяется. Если эти изменения заходят не слишком далеко и длятся не слишком долго, такие люди, вновь оказавшись в условиях нормальных человеческих взаимоотношений, могут постепенно быть возвращены к прежнему состоянию». [10]
10
http://psylib.org.ua/books/furst01/txt10.htm
Название книги, из которой взят этот отрывок, не должно нас обманывать; сказанное относится ко всем людям без исключения. И связано это с изменением и искажением человеческой психики в условиях одиночества. Не того душевного одиночества, особенно мучительного в юные годы, которое испытывает каждый из нас. Но в условиях одиночества физического, условиях «сенсорной депривации». Психологический словарь дает такое объяснение этому термину: «сенсорная депривация – (от лат. sensus – чувство, ощущение и deprivatio – лишение) – продолжительное, более или менее полное лишение человека зрительных, слуховых, тактильных или иных ощущений, подвижности, общения, эмоциональных переживаний» [11] . Все дело в том, что мы взаимодействуем с действительностью через органы чувств – слух, зрение, осязание и пр., и ограничение этого взаимодействия, обрубка канатов, связывающих нас с миром, сказывается на нашей психике, причем степень реакции напрямую зависит от количества отрезанных канатов. При этом различимы три состояния изоляции:
11
«Психология». Словарь. Под общ. ред. А.В.Петровского, М.Г. Ярошевского, 1990.
– только от человеческого общества с сохранением полноценного контакта с остальным окружающим миром – социальная депривация. Состояние наиболее присуще одиночным путешествиям, отшельникам, космонавтам;
– полностью от человеческого общества и значительным ограничением контакта с остальным миром, например, одиночные заключения в тюрьмах;
– полная изоляция человека от действительности, наблюдаемая в научных опытах, в том числе в флоат – камерах Джона Лилли.
Справедливости ради надо отметить, что подобно змеиному яду изоляция только в больших дозах смертельна, в микроскопических она оказывает благотворное воздействие на людей. Практика отшельничества, являясь, по сути, разновидностью социальной депривации, использовалась практически всеми религиями мира. Человек, ограничивая общение с другими людьми, устраняя речевую, эмоциональную и социальную практику информационного обмена, достигал весьма необычных состояний, как физических, так и душевных. В наши дни с помощью сенсорной депривации (используя кабинеты релаксации, флоат – камеры Дж. Лилли) успешно проводят позитивную коррекцию тревожного душевного состояния индивида, справляются с хронической усталостью, благополучно излечивают депрессии и последствия шоков и стрессов. Однако предметом нашего разговора является скорее болезнь, чем лекарство, ибо то, что нас губит, ярче говорит о том, что мы есть.
Голословность – худшее качество исследователя, и потому обратимся даже не к сухим протоколам научных наблюдений, а к воспоминаниям участников событий.
Так, например, в дневнике русского космонавта В. Н. Волкова мы находим следующую запись: «Слежу за приборами, иногда бросаю взгляд через иллюминаторы на летящую в темноте Землю. В шлемофонах характерное потрескивание эфира… Внизу летела земная ночь. И вдруг из этой ночи донесся лай собаки. Обыкновенной собаки, может, даже простой дворняжки. Показалось? Напряг весь свой слух… точно: лаяла собака… И потом… стал отчетливо слышен плач ребенка. И какие – то голоса. И снова – земной плач ребенка». Радисты наземных станций по управлению полетом, прослушивая эфир на этих же волнах, никакого лая собаки и плача ребенка не слышали» 12 .
12
http://eurotourist.club/viewtopic.php?f=40&t=24069.
Когда знаменитого парусного капитана Френсиса Чичестера, обошедшего на яхте «Джипси Мот» в одиночку вокруг света, спросили, что от него потребовало наибольшей выдержки и максимальной затраты душевных сил, он однозначно ответил: «Одиночество».
Многие, в том числе сильные духом, люди не выдерживали одиночества. Так, известный мореплаватель Уильям Уиллис вспоминает: «В прошлую войну многие моряки в одиночестве дрейфовали в океане в шлюпке или на плоту, после того, как их товарищи погибли от ран или голода. Мне пришлось плавать с такими матросами, и я знал, что с ними произошло. Мы так и говорили про них: «Помешались на плоту» 13 .
13
Там же.