О чем молчат предания. Другой взгляд на известные библейские сюжеты
Шрифт:
– Господи, помоги!.. – он взял сына за руку. – Каин…
Тот не шевельнулся. Адам опустился на колени возле ложа.
– Боже правый!.. Каин, очнись!.. – он осторожно провел рукой по лицу сына.
Каин не отвечал. Адам в страхе оглянулся на жену. Ева большим широким листом промокнула пылающий лоб Каина, обтерла лицо.
– Сынок, ты слышишь меня?!.
– Каин!.. Ответь мне!.. – едва дыша от испуга, Адам тряс сына за плечи.
Юноша снова застонал, разлепил пересохшие губы:
– Пить…
– Ева, быстрее воды!.. нет, лучше молока… или… не важно… Скорее!
Адам положил голову сына к себе на колени, сжал его в объятиях.
– Мальчик мой!
Ева неслышной тенью возникла позади мужа и протянула чашу. Адам помог сыну напиться. Веки Каина дрогнули, он открыл глаза, обвел родных затуманенным взглядом.
– Что?.. Я опять?.. Почему так кружится голова?.. – он попытался приподняться.
– Нет, сын, лежи спокойно! Не двигайся. Это от слабости и потери крови. Отдохнешь – и все пройдет. – Адам снова прижал его голову к груди. – Дрожишь? Тебе холодно!.. Авель, неси мою накидку… Мальчик мой!.. – тихо повторил он. – Такой смелый! Такой упрямый!..
Каин слабо улыбнулся, потерся щекой о его руку.
– Ты так давно… не был ласков со мной, отец… Стоило ради этого… попасть в лапы леопарду, – едва слышно прошептал он.
Адам вздрогнул, отвел глаза, словно стыдясь своей нежности, потом еще крепче прижал к себе сына.
– Я люблю тебя, Каин!.. Очень люблю!.. И так боюсь за тебя!.. Ты – слишком дерзкий, слишком храбрый, слишком пытливый, не можешь остановиться вовремя!.. Этот нож…
– Почему он так тебе не нравится? Если бы я не взял его с собой, был бы уже мертв…
– Нет! Господь защитил бы тебя!
– Ты веришь в это? – взгляд Каина прояснился, но в глазах не было привычного, хорошо знакомого Адаму вызова, лишь усталость и боль.
– А ты?
– Не знаю… Я боролся за жизнь… просто оказался на миг быстрее зверя… – он поежился, то ли от озноба, то ли от воспоминаний.
– Господь помог тебе. Я верю, сын, – твердо ответил Адам и тихо-тихо прибавил. – Что мне еще осталось?
Каин услышал, тяжело вздохнул, взял отца за руку.
– Но этот нож, – Адам осторожно сжал его ладонь, – это очень опасная вещь.
– Чем?.. Чем она опаснее твоего копья или ловушек для охоты?
– Я не могу объяснить, Каин, но чувствую. Он не для работы с деревом или кожей… Это оружие, ты сделал его, чтобы убивать.
– Чтобы защищаться…
– Ты убил сегодня…
– Защищаясь… А ты на охоте убиваешь ради мяса и шкуры.
Отец и сын снова в молчании смотрели друг на друга.
– Мне кажется, дело не в ноже, отец… – вдруг сказал Каин.
Адам вздрогнул – проницательность сына всегда приводила его в замешательство.
– Не только в нем, ты прав… Но сейчас мы не будем это обсуждать.
Он осторожно уложил сына на постель, постарался устроить как можно удобнее. Каин устало прикрыл глаза. Адам укутал его своей накидкой поверх одеяла.
– Вот так. Грейся. Сейчас подбросим дров в очаг.
Неожиданно для самого себя он приник губами к горячему лбу сына. Едва заметная улыбка снова тронула губы Каина.
– Ты уже согрел меня, папа… – тихо ответил он.
Адам убрал с его лица пряди волос, нежно погладил по щеке.
– Спи, сынок. Тебе надо набраться сил. Мы с тобой потом обо всем поговорим.
На миг Каин снова поймал взгляд отца, кивнул и сомкнул веки. Родителям показалось, он сразу заснул. Ева опустилась на пол, приникла к груди сына, нежно обняла его и заплакала. Адам некоторое время глядел на жену, потом подошел.
– Ну-ну… хватит, родная! Все хорошо. Наш Каин поправится. Просто ему нужно отдохнуть. Все-все, не плачь! Вставай, а то разбудишь…
Он протянул жене руку. Ева послушно поднялась.
– Нам тоже пора спать – трудный был день. Да, завтра Каин будет голоден – он же не ел ничего. Приготовь трапезу посытнее. А ты что стоишь, Авель? Подбрось дров в очаг. Видишь – брату холодно.
Ева и Авель с поклонами отошли.
– И не вздумайте завтра будить его! Пусть спит хоть целый день.
Они молча кивнули. Адам снова склонился над сыном, поправил одеяло и еще раз нежно провел рукой по его бледному лицу.
– Господи, прошу тебя, помоги ему! Он… слишком… Мне так страшно за него! За Авеля я спокоен – он робок, слаб, слишком кроток, чтобы совершить что-то… А вот ты… мальчик мой!.. – он вгляделся в резкие уже совсем не детские черты Каина, – ты способен на многое, даже чересчур! Господи, не оставь его милостью своей! Не наказывай за наш грех, молю Тебя!
4
Солнце лезло под одеяло. Каин чувствовал, как лучи скользят по щекам, подбираются к векам… и не мог заставить себя открыть глаза. Он проснулся… Кажется… Но вопреки давней привычке, не вскочил сразу, а лежал, закутавшись в мех, и пытался понять, почему тело не хочет слушаться. Воспоминания о вчерашнем вечере казались мучительным кошмаром, в котором слились бред и реальность. Он помнил схватку с леопардом, дикую боль, пронзившую его, когда хищник вцепился в плечо, помнил, как, еле держась на ногах, брел домой и надеялся: хватит сил дойти… А дальше воспоминания расплывались… Хлопоты родных, слезы матери, неожиданная, такая непривычная нежность отца – все это обрывками запечатлелось в памяти сквозь дурноту и боль. Он все-таки разлепил веки. Солнечные лучи ослепили его. Он резко отвернулся. Рана сразу напомнила о себе. Юноша охнул и попытался осторожно откинуть одеяло.
– Проснулся, Каин? – раздался над головой голос.
Он обернулся. Над ложем стоял Адам, глядя на него с теплой улыбкой.
– Отец… Доброе утро…
– Утро? Уже далеко за полдень, дело к вечеру. Ты долго спал. Выспался?
– Да… кажется…
За полдень! Вот в чем дело. Теперь стали понятны и настырное солнце, и отсутствие привычных рассветных звуков…
Адам положил ладонь на лоб Каина, радостно кивнул.
– Хвала, Господу, холодный! Вчера горел огнем, ты всю ночь метался в жару, все просил пить, только на рассвете заснул спокойно.