О чем молчат предания. Другой взгляд на известные библейские сюжеты
Шрифт:
Адам кивнул.
– Его убил ты… Я просто помогал…
– Если бы я сейчас мог в это поверить, Каин! Мне хочется этого больше, чем ты можешь представить!.. Но ты был один, тебе грозила смертельная опасность… И твоя рана слишком серьезна… А если бы леопард тебя… если бы у тебя не хватило сил дойти до дома, ты лишился бы чувств по дороге? Пока мы нашли бы тебя в темноте… – Адам поежился, как от озноба, нежно погладил сына по голове. – Мне представить страшно, что могло случиться… Слишком жестокий урок…
– Хотел бы я просто спросить у Него, что это значит, зачем это… как в Эдеме… Отец, скажи, Он говорил с тобой после?..
– После изгнания? Не бойся произносить это слово, Каин… Не бойся ранить меня… Нет, ни разу не заговорил… хотя я молил… звал… А там – постоянно…
– Но почему? Неужели недостаточно мы наказаны, отец?..
– Не нам об этом судить, Каин…
– Но мы судим… Или Ему придется лишить нас способности мыслить… Вольно или невольно, мы оцениваем Его поступки, Его решения… Конечно, в этом нет смысла… мы же не в силах что-то изменить… Но в пении птиц тоже нет смысла, однако они не могут не петь…
– Ты снова прав, Каин. Мысли не запретить, не удержать – все равно пролезут… И порой такое думаешь, что… и стыдно, и страшно… Но куда же деться?..
Каин грустно усмехнулся, положил голову Адаму на плечо.
– Какой странный разговор получается, отец… Мы с тобой только задаем вопросы. И ни один не знает ответы на них…
– Странный, ты прав… Но это честнее, чем делать вид, будто знаешь ответы, как я пытался столько времени… Задавать вопросы подчас труднее, чем отвечать… – Он увидел, что лицо сына снова искажено гримасой боли. – Что с тобой, Каин? Тебе плохо?!
– Нет… Но надо придумать, что делать с рукой. Она не слушается совсем, каждое движение отзывается в ране. Долго я так не вытерплю…
– Что придумать?.. – растерялся Адам. – Ну-ка ложись…
– Но отец…
– Не спорь! Ты еще слишком слаб, надо беречь силы.
Адам настойчиво уложил сына обратно.
– Сейчас придумаем что-нибудь… Где же у Евы… – он бросился в угол, где висели пучки засушенных трав…
Каин на миг прикрыл глаза, глубоко вздохнул.
– Уже все прошло, отец… – Он огляделся. – А где мама?
– Собирает целебные травы… Надеюсь, какая-нибудь успокоит боль… Я позову.
– Не надо… Не в этом дело… Рука болтается бессильно, любое движение – новая волна боли. А это выматывает очень быстро…
– Я понял, сын. Значит, надо как-то закрепить руку, чтобы она не двигалась, пока не станет снова слушаться… Но как?.. А как не больно?
– Сейчас пойму…
Каин рывком поднялся и тут же со стоном рухнул обратно.
– Да что же ты делаешь!.. – Адам бросился к его постели, упал на колени, взял сына за руку. – Каин, нельзя же так! Каин, ну, что ты?..
Сын не слышал – он сжался в комок, стиснув зубы, чтобы не кричать.
– Каин!.. Ну, все-все!.. Сейчас пройдет… – Адам ласково гладил сына по голове. – Вот упрямец!.. Как будто нарочно…
– Нет… – юноша глубоко вздохнул, расслабился, улыбнулся сквозь слезы. – Очень трудно привыкнуть, что собственное тело против тебя…
– Придется, пока рана не заживет. Легче?
– Да… Но снова пить хочется…
– Сейчас.
Адам кинулся к очагу и тут же вернулся с полной чашей. Подойдя к постели, он увидел, что сын лежит с закрытыми глазами, бледный и неподвижный, только грудь тяжело вздымается. Ему снова стало страшно.
– Каин!
Юноша открыл глаза.
– Все хорошо, отец, – улыбнулся он. – Я просто… пытаюсь отдышаться. – Он медленно, осторожно приподнялся, дотянулся до чаши. – Спасибо…
Адам поддержал его, сел рядом. Они взглянули друг на друга, отец снова взял сына за руку. Внезапно по небу прокатился громовой раскат. Они обернулись. У входа сгущался мрак, в яростных порывах ветра тревожно шумели ветви.
– Гроза собирается… Авелю и маме надо бы поторопиться домой…
– Сейчас придут. Они же не могли не заметить, как потемнело небо… Странно, совсем недавно было солнце
– Да, такое жаркое… Хотя вечером оно садилось в тучи… Если, конечно, мне не приснилось… – Каин тряхнул головой. – Странно, когда не уверен, где сон, где явь…
– Хотел бы я, чтобы вся эта история с леопардом была сном, сынок…
У входа послышались голоса, блеяние овец и коз…
– Авель вернулся… – с нежностью произнес Каин.
– Ева тоже. Ну и славно! Сейчас придумаем что-нибудь с твоей рукой и будем обедать. Ты голоден?
– Пожалуй…
В пещеру тихо вошли Ева и Авель. Их взгляды сразу обратились к ложу Каина. Юноша помахал им. Их лица посветлели, они улыбнулись в ответ, склонились перед Адамом.
– Отец, там страшная гроза собирается. Я решил, безопаснее вернуться.
– Вижу, Авель. Ты правильно сделал.
– Адам, вот травы. Я сейчас приготовлю настой.
– Позже, Ева. Сначала трапеза. Твои сыновья проголодались.
Ева расцвела.
– Ты хочешь есть, сынок? – спросила она старшего.
Каин кивнул. Ева с радостным возгласом бросилась к очагу.
– Значит, тебе лучше, брат?
– Намного лучше, Авель. Со вчерашним не сравнить…
– Хвала Господу!
– Воистину! – кивнул Адам и вновь обернулся к Каину. – Ну что, попробуешь еще раз?
– Что?
– Встать. Только осторожно!
– Конечно…
– Держись… – он помог сыну сесть, взял раненую руку в свои. – Больно?
– Нет, так нет…
– Хм… нужна опора, чтобы рука лежала на ней…
– Похоже… да, хуже всего, когда она болтается…
– Я, кажется, придумал. Авель, принеси веревку!
5
Семья сидела за трапезой. Снаружи хлестал ливень, беспрерывно гремел гром и сверкали молнии. В пещере уютно потрескивал огонь, обволакивая душистым дымом жмущихся к очагу людей. Адам сидел рядом со старшим сыном, не спуская с него внимательного взгляда. Левая рука Каина висела на перекинутой через шею перевязи из нескольких веревок. Юноша задумчиво глядел на огонь, время от времени отламывал маленькие кусочки от лепешки. В ногах стояла полупустая чаша с молоком