О годах забывая
Шрифт:
— Ножа нет!
Павлик смотрел на нее молча, но не злобно. А Юлька плакала:
— И Атахан пропал… и нож потеряла. Ничего не осталось…
— Юлька! Юлька! — долетел до них сердитый оклик Наташи.
— Мама!.. — испуганно прошептала девочка. Она встала, поспешно вытерла слезы, но они появлялись вновь. Но, может, это стекали капли с ее мокрых волос.
— Не надо говорить, не говори мамочке, что я потеряла ножик, я его найду.
— Юлька! — громче и тревожней прозвучал оклик Наташи.
Павлик мгновенно исчез.
Юлька, дрожа, ожидала приближения матери. Порванное, грязное платьице, жалко свисая, облепило ее фигурку. Волосы слиплись и падали на глаза, косички распустились, на лице вспухали ветвистые красные царапины.
Наташа ускоряла шаги и наконец подбежала к берегу.
— Ах ты, негодная девчонка!
— Мамочка, прости!
Павлик наблюдал из-за кустов и мотал головой, подергивался, закрывал глаза, словно Наташа лупила не Юльку, а его.
— Мамочка, мамочка, прости меня! Больше не буду! — лепетала растрепанная Юлька. И, не выдержав этого наказания, Павлик заревел так, будто больше всех попало ему. Но, пристыженный своим криком, упал на траву и уткнулся в нее лицом.
Он плакал долго: потерял и Атахана, и Юльку с Наташей… Наплакавшись, он уснул. А когда проснулся, на землю уже опустилась ночь… Как сотни заведенных, торопящихся часов, тикали цикады. Зацокал соловей, смолк и вдруг разошелся. Кажется, благодаря ему резче запахли ночные цветы, ярче вспыхнули звезды, а луна раздвинула облака, чтобы взглянуть на певца. Свет луны коснулся грустного лица Павлика. Во всем мире были трое: луна, Павлик и соловей. Потом остались луна и Павлик. Он благодарно улыбнулся луне за то, что она — с ним.
Он закрыл глаза, свернулся калачиком, подтянув к груди колени. Но спал он недолго…
XII
Солнце осветило влажную макушку Павлика, когда он вынырнул из реки и, набрав воздуха, снова погрузился в воду. Его рваные тапочки, истрепанные штаны, дырявая куртка и рубашка с майкой были аккуратно сложены на берегу, как раз на том месте, откуда Юлька сорвалась в воду. Подобно круглому поплавку, заблестела его стриженая голова на торопливой реке.
Из-за бугра за Павликом тайком следили трое ребят. Это была засада. Выражение лиц мальчишек не предвещало ничего доброго. Вооруженные камнями и палками, они были настороже.
Павлик появлялся на поверхности, покрасневшими глазами смотрел, на сколько его отнесло бурным течением от берега, и, набрав побольше воздуха, упрямо погружался на дно.
— Мы ему дадим за нашу Юльку! — готовился к возмездию самый младший, а старший мрачно поддерживал:
— Думает, если у нее нет отца, значит, ее обижать можно! — И он треснул палкой по земле, отрабатывая удар. Неминуемая кара приближалась. Мстители клокотали от гнева.
Павлик вынырнул, отдышался и снова исчез под водой.
Один мальчишка выбежал из-за бугра, схватил одежонку Павлика и скрылся в засаде.
Павлик вынырнул счастливый: в руке был нож Атахана. Рукоять блестела, словно отлакированная. Павлик, довольный, выбрался на берег и не заметил пропажи. Рассматривал рукоять подробно, поворачивал… И вздрогнул от окрика:
— Отдай нож!
Он обернулся, кинулся к одежде, но ее не было. Трое ребят уже выскакивали из-за бугра. Перепуганный Павлик отвел руку с ножом за спину.
Мальчишки наступали, размахивая палками.
— Не отдашь — порвем твою одежду! — предупредил старший и высоко поднял на палке рубашку Павлика.
Мокрый, озябший, стуча зубами, стоял перед ними Павлик в длинных и широких, не по размеру трусах. Он растерялся, подтянул трусы и сжал нож, точно это было единственным спасением.
— Брось нож! Считаю до трех! — скомандовал верховод и начал: — Р-р-раз! — Он сбросил рубаху Павлика с палки, ребята подхватили, взялись за рукава, приготовились.
— Считай! — крикнул самый маленький.
С грустью посмотрел Павлик на нож, вздохнул. Один глаз у медведя еще был влажным, будто он подмигивал Павлику.
— Два-а-аа! — считал парень.
Зубы Павлика выбивали чечетку. Губы посинели. Гусиной кожей покрылись руки и ноги. Холодно! Страшно! Жалко рубашку…
— Два-а-аа с половиной! — тянул верховод.
Натянулась рубаха Павлика, затрещала…
— Три-и-ии! — Парень мотнул рыжей головой.
— Не отдам! — мотнул головой Павлик.
Рубаха расползлась на две части. Рыжий метнул камень и выбил из руки Павлика нож. Павлик подхватил нож левой рукой и побежал. Мальчишки — за ним. Павлика настигали камни и палки. Он взобрался на маленькую сопку и, пересекая поле, понесся к больнице. Мальчишки не отставали.
Прерывисто дыша, обессилев, Павлик подбежал к ограде больничного садика, где дремал старик.
— Дедушка, передайте ножик Юльке! — крикнул Павлик.
Сперва старик приставил ладонь к глазам, пригляделся:
— Ась? — Он приставил другую руку к заросшему сивой щетиной уху.
Павлик пробежал вдоль ограды и увидел двух больных: они за столиком играли в домино.
— Ножик этот Юльке передайте! — Он перебросил нож через ограду: — Юльке! Скорее!
Подоспели к самой ограде и трое мальчишек, швырнули рваную одежонку Павлика в садик. На траву упали лохмотья, тапочка перевернулась в воздухе и шлепнулась набок, так что стало видно: подметки нет.
Проходя мимо Павлика, все поочередно ткнули его кулаком в бок, а рыжий стукнул по шее. Павлик, поддерживая руку, распухшую от удара камнем, молча снес все обиды.