О любви
Шрифт:
Характер Дон Жуана требует немалого числа добродетелей, полезных и уважаемых в свете, как, например: поразительное бесстрашие, находчивость, живость, хладнокровие, занимательность и т. д.
У донжуанов бывают минуты глубокой безотрадности, и старость их очень печальна; но большинство мужчин не доживает до старости.
Влюбленные играют жалкую роль по вечерам в гостиной, потому что вы сильны и талантливы с женщинами лишь постольку, поскольку обладание имн интересует вас не больше, чем партия на бильярде. Так как общество знает, что у влюбленных есть большой интерес в жизни, то, как бы умны они ни были, они всегда становятся мишенью насмешек; но по утрам, пробуждаясь, вместо того чтобы томиться дурным настроением до тех пор, пока что-нибудь пикантное или злое не оживит их, они грезят о той, которую любят, и строят воздушные замки, где обитает счастье.
Любовь в стиле Вертера открывает душу для всех искусств; для всех сладостных и романических впечатлений: для лунного света, для красоты лесов, для красоты живописи — словом, для всякого чувства прекрасного и наслаждения им, в какой бы форме оно ни проявлялось, хотя бы одетое в грубый холст. Такая любовь позволяет находить счастье даже при отсутствии богатства [225] . Такие души, вместо того чтобы страдать от пресыщения, как Мельян, Безанваль и т. д., сходят с
225
Первый том "Новой Элоизы" и все, ее тома, если бы Сен-Пре обладал хоть тенью характера; но это был настоящий поэт, болтун без всякой решимости, человек, обретавший мужество лишь после долгих разглагольствований, вообще очень плоский. Такие люди имеют огромное преимущество в том смысле, что никогда не возмущают женской гордости и никогда не вызывают у своей подруги удивления. Необходимо взвесить это слово: в этом, может быть, заключается вся тайна успеха пошлых мужчин у выдающихся женщин. Однако любовь становится страстью лишь тогда, когда заставляет забывать самолюбие. Поэтому женщины, которые, подобно Л., требуют от любви удовлетворения своей гордости, не испытывают настоящей любви. Не подозревая того, они оказываются на одном уровне с прозаическим мужчиной, предметом их презрения, который ищет в любви любви-тщеславия. Эти женщины хотят любви и гордости, но любовь удаляется с краскою на лице; это самый гордый из всех деспотов; он хочет быть или всем, или ничем.
226
Прочтите одну страницу из Андре Шенье, или, что гораздо труднее, попробуйте трезво взглянуть на свет. "Обычно те, кого мы называем патрициями, дальше других людей от любви к чему бы то ни было", — говорит император Марк Аврелий. "Мысли", стр. 50.
Истинные донжуаны кончают даже тем, что привыкают рассматривать женщин как враждебную партию и радуются всякого рода их несчастьям.
Напротив, в Мюнхене, у любезного герцога делль Пиньятелле, мы видели истинный способ находить счастье в сладострастии даже без любви-страсти.
"Я убеждаюсь в том, что женщина мне нравится, — сказал он мне однажды вечером, — когда я чувствую себя смущенным в ее присутствии и не нахожу, что сказать ей". Отнюдь не краснея за этот миг смущения и не стараясь отомстить за него во имя самолюбия, он, напротив, заботливо лелеял его как источник счастья. У этого милого молодого человека любовь-влечение было совершенно свободно от тщеславия, разъедающего его; это был оттенок, ослабленный, но чистый и беспримесный, истинной любви; и он уважал всех женщин как очаровательных существ, по отношению к которым мы очень несправедливы (20 февраля 1820).
Так как не сам выбираешь себе темперамент, иначе говоря, душу, то никто не может наделить себя выдающейся ролью. Сколько бы ни старались Жан-Жак Руссо или герцог Ришелье, они при всем своем уме не могли бы изменить своей судьбы в отношении женщин. Я склонен думать, что герцог никогда не переживал минут вроде тех, какие Руссо пережил в парке Шеврет в присутствии г-жи д'Удето, или в Венеции, слушая музыку Scuole [227] , или в Турине, у ног г-жи Базиль. Но зато никогда не приходилось ему краснеть и стыдиться того смешного положения, в какое Руссо попадал перед г-жою де Ларнаж, воспоминания о чем преследовали его всю остальную жизнь.
227
Школы; здесь — музыкальные общества (итал.).
Роль Сен-Пре сладостнее и заполняет все минуты существования; но надо сознаться, что роль Дон Жуана гораздо блистательнее. Если у Сен-Пре посреди жизненного пути изменятся его вкусы, одинокий, замкнутый, с привычкой к задумчивости, он займет на сцене мира последнее место; а между тем Дон Жуан пользуется великолепной репутацией среди мужчин и, может быть, еще сумеет понравиться нежной женщине, искренне принеся ей в жертву свои развратные вкусы.
На основании всех вышеприведенных доводов я полагаю, что вопрос остается нерешенным. Но Дон Жуан превращает любовь в весьма заурядное занятие, а потому я склонен считать Вертера более счастливым. Вместо того, чтобы, подобно Вертеру, создавать действительность по образцу своих желаний, Дон Жуан испытывает желания, не до конца удовлетворяемые холодной действительностью, как это бывает при честолюбии, скупости и других страстях. Вместо того, чтобы теряться в волшебных грезах кристаллизации, он, как генерал, размышляет об успехе своих маневров [228] и, коротко говоря, убивает любовь вместо того, чтобы наслаждаться ею больше других, как это думает толпа.
228
Сравните Ловласа с Томом Джонсом.
Все вышеизложенное кажется мне неоспоримым. Другой довод, по крайней мере кажущийся мне таковым, хотя, по жестокости провидения, люди довольно простительным образом его не признают, состоит в том, что привычка к справедливости, за вычетом некоторых особых исключении, кажется мне самым верным путем к счастью, а Вертеры не бывают злодеями [229] .
Чтобы чувствовать себя счастливым, несмотря на преступление, нужно совсем не испытывать угрызений совести. Не знаю, может ли существовать подобное создание [230] , я его никогда не встречал и готов биться об заклад, что случай с г-жой Мишлен смущал ночной покой герцога Ришелье.
229
См. "Частную жизнь герцога Ришелье", 9 томов, in-8°. Почему убийца в тот самый миг, когда он умерщвляет человека, не падает мертвым к ногам своей жертвы? Зачем существуют болезни? И если уж они существуют, то почему Трестальон не умирает от колик? Почему Генрих IV царствовал двадцать один год, а Людовик XV — пятьдесят девять? Почему продолжительность
230
См. у Светония рассказ о Нероне после убийства матери; а между тем каким морем лести он был окружен!
Следовало бы, что, однако, невозможно, быть совершенно лишенным способности к симпатии или иметь достаточно силы, чтобы обречь на смерть весь человеческий род [231] .
Люди, знающие любовь только по романам, почувствуют естественное отвращение, читая эти фразы в пользу добродетельной любви. Дело в том, что, по свойствам романа, изображение добродетельной любви чрезмерно скучно и малоинтересно. Издали кажется, что чувство добродетели обесцвечивает чувство любви и выражение "добродетельная любовь" становится синонимом слабой любви. Но все это лишь немощь искусства, нисколько не умаляющая страсти, которая поистине существует в природе [232] .
231
Жестокость есть не что иное, как больное чувство симпатии. Власть является наивысшим счастьем после любви лишь потому, что человек воображает, будто он в состоянии предписывать симпатию.
232
Если нарисовать перед зрителем чувство добродетели рядом с чувством любви кажется, будто сердце разделяется между этими двумя чувствами В романах добродетель хороша только для того, чтобы приносить ее в жертву. Жюли д'Этанж.
Прошу позволения набросать здесь портрет самого близкого из моих друзей.
Дон Жуан отвергает все обязанности, связывающие его с другими людьми. На великом рынке жизни это недобросовестный покупатель, который всегда берет и никогда не платит. Идея равенства приводит его в такое же бешенство, как вода — человека, страдающего водобоязнью; вот почему гордость древностью рода так подходит к характеру Дон Жуана. Вместе с идеей равенства прав исчезает всякое понятие справедливости, или, вернее сказать, если в жилах Дон Жуана течет благородная кровь, эти пошлые идеи никогда не приходят ему в голову; я склонен думать, что человек, носящий историческое имя, более всякого другого способен поджечь город, чтобы сварить себе яйцо [233] . Приходится извинить его: он так одержим любовью к себе, что утратил почти всякое представление о зле, которое может причинить, и во всей вселенной, кроме себя, не видит дикого больше, кто мог бы наслаждаться или страдать. В дни пылкой юности, когда все страсти заставляют нас чувствовать жизнь нашего собственного сердца и исключают бережное отношение к другим сердцам, Дон Жуан, исполненный переживаний и кажущегося счастья, рукоплещет себе за то, что ни о чем, кроме себя, не думает, тогда как другие люди на его глазах приносят жертвы долгу; он полагает, что постиг великое искусство жизни; но среди своего торжества, едва достигнув тридцати лет, он с изумлением замечает, что ему не хватает жизни, он испытывает все возрастающее отвращение к тому, в чем до сих пор заключалось для него наслаждение. Дон Жуан говорил мне в Торне в припадке мрачного настроения: "Не наберется и двадцати различных типов женщин, и после того как раза два или три обладал каждым из них, возникает пресыщение". Я ответил: "Только воображение неподвластно пресыщению. Каждая женщина вызывает особый интерес, больше того, одна и та же женщина, в зависимости от того, встретили ли вы ее на два-три года раньше или позже в вашей жизни, если случай пожелает, чтобы вы полюбили ее, будет любима вами неодинаковым образом. Но женщина с нежной душой, если бы даже она полюбила вас, не вызовет у вас своими притязаниями на равенство иного чувства, кроме раздражения гордости. Ваша манера обладать женщинами убивает все другие радости жизни; манера Вертера увеличивает их во сто крат".
233
См. у Сен-Симона рассказ о выкидыше у герцогини Бургундской или историю Г-жи де Могвиль, там же. Вспомните принцессу, которая удивлялась, что у других женщин тоже пять пальцев на руке, как и у нее; или герцога Орлеанского. Гастона, брата Людовика XIII, который находил весьма естественным, что его фавориты отправлялись на эшафот, чтобы угодить ему Поглядите, как в 1820 году эти господа добиваются избирательного закона, могущего снова вызвать к жизни Робеспьера во Франции, и г д. и т. д. Поглядите на Неаполь года. (Сохраняю эту заметку, написанную в 1820 году. Составленный генералом Лакло список знатных господ 1778 года с замечаниями об их нравственности, который я видел в Неаполе у маркиза Берио, — рукопись более чем в триста страниц самого скандального содержания.)
Наступает развязка печальной драмы. Стареющий Дон Жуан обвиняет в своем пресыщении окружающие обстоятельства, но не самого себя. Мы видим, как он мучится от пожирающего его яда, бросается во все стороны и непрерывно меняет цель своих усилий. Но, как бы ни была блистательна внешность, для него все ограничивается заменой одного мучения другим; спокойную скуку он меняет на скуку шумную — вот единственный выбор, который ему остается.
Наконец он замечает, в чем дело, и признается самому себе в роковой истине; отныне его единственная утеха в том, чтобы заставлять чувствовать свою власть и открыто делать зло ради зла. Это вместе с тем последняя степень возможного для человека несчастья; ни один поэт не решился дать верное его изображение; картина, похожая на действительность, внушила бы ужас.
Но можно надеяться, что человек незаурядный сумеет свернуть с этого рокового пути, ибо в характере Дон Жуана содержится противоречие. Я предположил, что он очень умен, а при большом уме можно открыть добродетель на пути, ведущем в храм славы [234] .
Ларошфуко, который смыслил кое-что в вопросах самолюбия и который в действительной жизни отнюдь не был глупым литератором [235] , говорит (стр. 267): "Наслаждение в любви заключается в том, что ты любишь, ибо мы более счастливы страстью, которую сами испытываем, нежели той, которую внушаем к себе".
234
Характер молодого дворянина 1820 года довольно правильно показан на милейшем Босвеле из "Old Morta lity" ("Пуритане").
235
См. в "Мемуарах" де Реца рассказ о неприятной четверти часа, которые он заставил коадъютора провести в парламенте между двух дверей.