О людях и самолётах 2
Шрифт:
Задумавшись, я не обратил внимания на какого-то старшего прапорщика, шедшего навстречу. Прапорщик, между тем, строго по уставу перешёл на строевой шаг и чётко откозырял. Я удивился. В моё время в авиации такие штуки были не в заводе. Я глянул в лицо прапорщику и внезапно узнал его:
– Саня, ты?!!
– Так точно, товарищ майор, я! – заулыбался он.
Он мало изменился: бледно-голубые глаза, добродушная улыбка, светлые усы.
– Ого, ты уже старший! – кивнул я на его погоны.
– Да и вы, товарищ майор, выросли… – почтительно ответил он.
– Да брось ты выкать! Как живёшь? Не знал, что ты ещё здесь служишь. Все у связистов?
– Нет… – он потупился, – оттуда меня тогда
Он упорно обращался ко мне на «вы».
Из столовой вышел солдат. Завидев нас, он вздрогнул, поправил форму и, проходя мимо, ударил строевым, причём отдавал честь явно не мне, а Дайнеко.
– Да, – самодовольно заметил Дайнеко, провожая взглядом бойца, – у нас порядок. Теперь я перед собой новую задачу поставил, чтобы мне и прапорщики честь отдавали!
– Да кем ты теперь служишь? Начфином, что ли, или в особисты подался?
– Нет, – ответил Саня, – безмятежно глядя мне в глаза. – Я себя в другом нашёл. Я теперь – начальник гарнизонной гауптвахты!
Шинель номер пять
(правдивая история)
Известно, что мартышки измеряют удавов в попугаях, солдаты считают, сколько им осталось до дембеля по несъеденным порциям масла, а у офицера срок службы идёт по изношенным шинелям.
Мои шинели номер один и два прекратили существование, износившись в хлам на аэродроме, шинель номер три вообще не появилась на свет, поскольку отрез пошёл уже не помню на какие домашние нужды, а в шинели номер четыре я ходил на службу. Проблема состояла в том, что через год после женитьбы шинель мне удавалось застёгивать только на выдохе. Со всей остротой встал вопрос о пошиве новой.
Шить военную форму одежды – это очень противное занятие. Сначала нужно получить на складе материал и фурнитуру, причём всегда оказывается, что для пошива по стандартным лекалам не хватает 2-3 сантиметров. Не знаю уж, как это получается у вещевиков, но где бы я ни получал материал на форму, его обязательно не хватает. Офицер, у шинели которого одна пола короче другой, выглядит вызывающе, поэтому в ателье приходится «договариваться», чего я терпеть не могу.
Подождав 2-3 месяца в очереди, попадаешь к закройщику, потом ездишь на примерки, потом платишь свои деньги и ещё полгода ждёшь очередной выдачи вещевого имущества, чтобы Родина тебе эти деньги вернула. И ещё неизвестно как сошьют… Моему первому ротному, например, шинель в талии заузили так, что на бёдрах она торчала наподобие кринолина, а воротник сзади отставал от шеи сантиметров на пять. Когда шеф в обновке приехал на точку, с антенны РЛС упала ворона.
Можно, конечно, взять готовую шинель, но я ещё не видел человека, которому готовая шинель пришлась бы впору. Подозреваю, что тыловики делали лекала, обводя на картоне друг друга. Вся военная форма почему-то была рассчитана на дистрофиков с узенькими плечиками и глобусным брюхом. В том месте, который тактично называется «шагом», кроме положенного природой имущества, можно было легко разместить пистолет Макарова и два магазина. Допускалась, правда, подгонка брюк путём удаления двух специальных клиньев, от чего штанины винтом заворачивались на ногах. В общем, тихий ужас.
Тогда я ещё был человеком сравнительно молодым и не подверженным депрессиям, но представив, что мне предстоит, я затосковал. Неожиданно спасение пришло со стороны моего шефа. Перед дембелем он вместе с документами цикла, секреткой и бутылью спирта передал мне контакты своего закройщика.
На следующей неделе, уточнив адреса, пароли и явки, я отправился в ателье ГУТ «Военторг» вблизи станции метро «Октябрьское поле».
Все
Померив материал и подкладку, дядя Боря издал призывный звук, из подсобки немедленно появилась девица с блокнотом, а дядя Боря начал меня обмерять. Ростом он был всего метра полтора, но невероятно широкоплечий, косолапый и очень проворный. Я поворачивался, поднимал то одну, то другую руку, а дядя Боря, пуская лысиной зайчики, прыгал вокруг меня, делая многочисленные и какие-то причудливые обмеры.
Закончив, он что-то посчитал в уме, шевеля губами, и сообщил: «Примерка через неделю, двадцать пять сверху». О том, что дяде Боре нужно доплачивать, я уже знал, поэтому молча кивнул. Мой бывший шеф предупредил, что дядя Боря – мастер уникальный, шинели у него шьёт пол-Москвы, поэтому такса – четвертак сверху с шинели плюс бутылка чего-нибудь приличного спиртуозного.
Через пару недель я приехал за обновкой. Дядя Боря выкатил манекен, на котором висела моя отглаженная шинель. Я осторожно надел ею и застегнул, с трудом пропихивая пуговицы в тугие петли. И тут случилось чудо. Плечи сами собой развернулись, спина выпрямилась, я вдруг ощутил желание управлять войсками и даже, поднявшись на трибуну Мавзолея, принять парад частей Московского гарнизона.
Шеф сказал правду, дядя Боря оказался настоящим мастером. С тех пор я шил форму только у него.
Как и положено правильному закройщику, дядя Боря увлекался дрессировкой зелёного змия, поэтому на примерках частенько дышал «духами и туманами». Это не мешало ему работать виртуозно. Брюки, например, он шил вообще без примерок (а у преподавателей форменные брюки просто «горят» и понятие «просиживать штаны» для них не фигура речи, а суровая реальность). Правда, однажды, на примерке очередных брюк я с изумлением обнаружил вместо одного заднего кармана два – справа и слева. Помявшись, дядя Боря объяснил, что сначала «малость промахнулись» и прорезали карман не с той стороны, вот и пришлось выкручиваться. Это было, конечно, нарушением формы одежды, но ни одному проверяющему так и не пришла в голову кощунственная идея посчитать карманы на заднице проверяемого…
Но, повторяю, коронным блюдом дяди Бори были шинели, любые – повседневные, парадные, флотские, тут ему равных не было. Зарабатывал дядя Боря, видимо, неплохо, но для полного счастья хотелось ему поехать поработать за границей. Оказалось, что в группах советских войск в Германии, Польше и в других странах тоже есть ателье Военторга, вот туда-то дядя Боря и нацелился. Однако даже с его связями это оказалось делом непростым. Желающих на такое хлебное место оказалось столько, что, казалось, проще было пробить для дяди Бори должность командующего группировкой, чем закройщика в ателье в Вюнсдорфе. Но он не отчаивался и продолжал плести хитрые интриги.
И вот однажды он, самодовольно улыбаясь, сообщил, что решение по нему состоялось, и скоро он уедет в загранку. Я, конечно, вежливо пожелал ему удачи, а сам вспомнил эпизод из «Семнадцати мгновений»: «У кого же теперь мы будем лечиться?»
Мы попрощались…
Прошло полгода. Мне опять понадобилось что-то сшить, я поехал на Октябрьское поле уже «как простой инженер», и вдруг в ателье за спиной приёмщицы увидел знакомую квадратную фигуру. Через полчаса я стоял в примерочной.
– Так вы не уехали? Места что ли не было?