О людях и самолётах 2
Шрифт:
– Так, дорогие гости, – сказал нам инженер, – если хотите есть шашлык жареным, пошли за дровами.
– Далеко? – спросил Игорь, – штаны надевать?
– Не надо. Всё на участке. Вот, видите пень? Я корни уже подрубил, надо его выкорчевать, но один я не смогу. Ломы в сарае.
Мы притащили ломы, подсунули их под пень и попытались вывернуть его. Пень скрипел, качался, но оставался на месте.
– А ну, товарищи технические интеллигенты, – сказал Вадик, – отойдите во-он туда, под яблоню…
Он выбрал самый длинный лом, загнал его под пень, пошире расставил ноги и рванул. Пень крякнул, что-то
Сухое дерево в мангале жарко горело, Вадик с инженером взялись нанизывать мясо на шампуры, а мы с Игорем нашли в сарае удочки и отправились на рыбалку. Рыба нам, конечно, была не нужна, но хотелось ощутить забытую, детскую радость рыбалки, когда красно-белый пластмассовый поплавок среди широких листьев водяных растений вдруг начинает подпрыгивать, нырять и дёргать леску. Первому повезло Игорю. Он поймал какую-то рыбёшку и уже размахнулся, чтобы бросить ею в воду, как вдруг за нашими спинами кто-то сипло мяукнул.
Мы оглянулись, на мостках сидел серый кот и полыхающими жёлтыми глазами следил за рыбкой. Игорь бросил ему добычу, кот схватил ею и ускакал в клумбу анютиных глазок. Через пару минут, облизываясь, он вернулся. Дело пошло веселее. Вытаскивая рыбёшку за рыбёшкой, мы бросали их коту. Сначала он прятался в цветах, потом стал отбегать на шаг-другой, а под конец рыбалки доедал рыбу, уже лёжа на мостках.
И вдруг у Игоря клюнуло по-настоящему, и он вытащил плотвичку размером с ладонь. Это была уже настоящая добыча! На наши крики прибежали Вадик и хозяин, Игорь с гордостью достал из детского ведёрка с водой плотву. Скользкая рыба неожиданно вывернулась из его рук и подпрыгнула. Откуда-то снизу метнулась серая кошачья лапа, зацепила рыбу, кот схватил ею зубами и, задрав хвост, поскакал по грядкам. Он понимал, что такой большой и серьёзный улов у него могут и отнять.
Улыбаясь, инженер объяснил, что это соседский кот, известный дачный ворюга. Зимой он живёт в городской квартире, а на все лето его вывозят на дачу.
***
Стемнело. Мы сидели на застеклённой веранде под жёлтым матерчатым абажуром с кистями. На столе остывало мясо, на блюде лежала картошка, которую надёргали здесь же на грядках, сполоснули в реке и тут же сварили, лук, редиска, салат…
Хозяин, не торопясь, рассказывал, как в Афгане они охотились за душманскими караванами, как делили с десантниками трофеи, как гнали бражку, как ремонтировали покорёженные «вертушки», как научились есть, держа тарелки закрытыми, чтобы в них не набивался песок.
Мне не хотелось больше пить, я тихонько встал, взял раскладушку и ушёл к реке.
Было тихо. Под мостками еле слышно журчала вода, в траве что-то шуршало и пиликало, в листве старой яблони возилась и недовольно бормотала со сна какая-то птица. Над городом беззвучно кружили длинные тени, посверкивая иногда красным и зелёным – в полку заканчивались ночные полёты.
Я лёг на спину. Небесная сфера над головой едва заметно вращалась. Звезды пахли рекой и нагретыми за день травами. Они медленно разгорались глубоким бело-зелёным, переходящим в ярко-синий светом, а потом тускнели как остывающие
В кустах зашуршало. Я повернул голову и увидел нашего приятеля кота. Я позвал его, похлопав ладонью по раскладушке. Кот прыгнул, потоптался, выбирая себе место, плюхнулся мне под бок и замурлыкал. Я положил руку на тёплый кошачий бок. Кот пару раз мурлыкнул и быстро, как это умеют делать кошки, заснул. Во сне он посапывал и куда-то бежал. Наверное, ему снилось, как он скачет по грядкам с плотвой в зубах…
Меня позвали пить чай, но я не стал отвечать. Мне не хотелось тревожить кота, птицу на яблоне и окружавшую меня ночь.
Звезды завели хоровод, разбрасывая разноцветные, хрустальные лучи, и я заснул.
С тех пор прошло много лет, но отчего-то эта летняя ночь на маленькой, чистой реке не уходит из памяти.
Не укради!
Ёжась от утреннего озноба, я вышел из домика дежурной смены. Было пять утра. Солнце уже взошло, но было пасмурно и сыро. Клочья тумана путались в решетчатых секциях антенн, кили истребителей на стоянке четвертой эскадрильи были похожи на плавники доисторических рыб, заснувших на мелководье, а территория наших соседей-«глухонемых», войсковой части ядерно-технического обеспечения, была полностью скрыта туманом, судя по густоте и плотности – совершенно секретным.
Туман глушил звуки и так тихого июльского утра, мир, окружающий нашу точку казался маленьким и уютным. Мной овладело блаженное, полусонное оцепенение, но за спиной вдруг скрипнула дверь, и голос с сильным молдавским акцентом пожелал мне доброго утра. Я обернулся. Передо мной стоял дизелист-электромеханик, одетый в добротно мятые сатиновые трусы, майку элегически-голубого цвета и сапоги. На голове у него красовалась пилотка, молодцевато сдвинутая на левую бровь.
– Тащ, на разведку погоды включа-а-аться будем? – провыл он, с трудом подавляя зевоту и прикрывая ладонью рот, отчего голос у него звучал, как кларнет с сурдиной.
– Ты соляру в дизеля закачал?
– Так тошна-а-а-у, ещё вчера!
Скандальная внешность солдата портила утро, поэтому я сказал:
– Ладно, иди спать, сам заведусь, а то ещё закемаришь в дизеле, угоришь, а мне потом тело на родину покойного везти. Очевидно, расслышав из моих слов только «иди спать», боец, покачиваясь как лунатик, повернулся и побрёл к домику, загребая сапогами, которые явно были ему велики. «Наверное, со сна влез в первые попавшиеся» – подумал я.
Запустив дальномер, я присел к индикатору и поставил антенны «на погоду». М-да… Похоже, полётов сегодня не будет. Над аэродромом зависла бесформенная, зелёная клякса метеообразований.
– «Вершина», – позвал я оператора высотомера, – Посмотри нижнюю кромку облачности.
– Практически от нуля, – ответил «высотник», – засветка дождевая.
На КП дивизии, видимо, пришли к такому же выводу. Через четверть часа нас перевели под накал, а вскоре полёты и вовсе отбили, точнее, сдвинули на ночь. Обзвонив соседние аэродромы и прикинув скорость ветра, начальник метео отважно доложил комдиву, что к вечеру облака разойдутся.