О людях и самолётах 2
Шрифт:
– Было, отказался, – энергично махнул коротенькой ручкой дядя Боря. – Они совсем там офигели, – пояснил он свою мысль, но другими словами. – Я закройщик по шинелям, по ши-не-лям! Понимаешь? Вот. Ты – понимаешь. А они мне предложили знаешь куда ехать? В Анголу! Шорты габардиновые с кантом шить! Бля!
Темные аллеи–II
Армия сильна традициями. У любого советского генерала, заступающего на пост Министра обороны, это в крови – начинать свою деятельность на благо Родины и Вооружённых Сил с перестановки мебели в личном кабинете и изменения формы одежды подчинённых. Гражданские министры могут также заняться подбором и проверкой
Но события, о которых далее пойдёт речь, происходили задолго до эпохи разнузданной демократии, а именно, в 1987 году, когда Самый Главный Кабинет в «Первом доме» занял Дмитрий Тимофеевич Язов. Вникнув в суть проблем, ожидающих неотложного решения, он, что называется, сделал ход бубновым конём на поле «пусто-пусто»: с изменением формы одежды решили не торопиться, а для начала разобраться с тем, как соблюдаются правила ношения нынешней. Кроме того, для повышения строевой подтянутости и молодцеватости офицеров им запретили хождение в форменных рубашках. Только в кителях! Узнав о смелом нововведении, личный состав Закавказского и Туркестанского военных округов не мог сдержать пота умиления, а Главный терапевт МО, говорят, бился в истерике, угрожая массовым подрывом боеготовности личного состава из-за тепловых ударов. Главного терапевта привёл в чувство Главный психиатр того же МО, а рубашки так и не разрешили.
Военным комендатурам была поставлена задача – беспощадно искоренять любые нарушения знаменитого приказа «О порядке ношения формы одежды» за номером 250. Воины с каракулевыми мозгами наружу рьяно взялись за дело, в результате чего кампания быстро приобрела настолько дикие и странные формы, что в Главную военную прокуратуру посыпались жалобы на неправомерные действия патрулей.
Выяснилось, что младшие офицеры, не говоря уже о прапорщиках и прочем рядовом составе, в борьбе за выживание научились ловко прятаться и маскироваться под гражданских, используя покровительственную окраску турецких курток из свинской кожи, передвигаясь в общественных местах короткими перебежками и прикрывая кант на форменных брюках «дипломатами».
Тогда взялись за старших офицеров. В конце рабочего дня вестибюли станций метро «Парк культуры», «Фрунзенская» и «Арбатская» наглухо блокировали «бараны», а изнывающих от стыда майоров и подполковников патрульные, подобно гробовщикам, обмеряли линейками на глазах у гражданской публики и дежурных милиционеров, искренне радующихся потехе. Когда же майоры и подполковники перестали пользоваться метро, в патрули для ловли себе подобных стали заступать полковники, причём легенды гласили, что в комнате милиции нередко дежурил специально обученный генерал – на предмет приведения в чувство особо борзых полковников из центрального аппарата.
Особый дискомфорт испытывали офицеры ВВС, которые служили в Подмосковье, а жили в Москве: привыкнув к гарнизонной вольнице, где служилый люд ходил исключительно в лётно-техническом обмундировании, а честь отдавал только командиру полка, в столице они чувствовали себя примерно так, как беглые негры в Южных штатах, которых ищут, чтобы с шутками и прибаутками повесить на ближайшем дереве.
Было довольно поздно, начинало темнеть. Мы с Юрой, не торопясь, шли по аллее, ведущей от метро «Динамо» к корпусу «А» «Жуковки», в девичестве – Петровскому дворцу русских царей, где они приводили себя в порядок с дороги, въезжая в столицу.
Юра был двухгодичником, или, как он сам себя называл, «двухъягодичником», но двухгодичником неправильным, нетипичным. Во всяком случае, он не походил на унылого «ботаника», которого родители сдали в армию на предмет получения прививки мужества. Юра был мастером спорта по самбо и по дзюдо, при среднем росте был каким-то чугунно-литейным и, несмотря на безупречно славянское происхождение, имел надменное лицо монгольского хана, принимающего в Орде дань от худородных русских князей.
На свежего человека Юра производил сильное впечатление: когда он смотрел в лицо собеседнику, тому немедленно хотелось во всем признаваться, являться с повинной, сдавая подельщиков, и вообще с треском рвать на груди форменную рубашку. Примерно таким же взглядом обладал один мой знакомый офицер-воспитатель ИТК, но у него это был, так сказать, профессиональный навык, а Юрина харизма была врождённой и валила с ног, как удар антенной по лбу.
Говорят, что сильные люди всегда бывают добрыми. В принципе, Юра тоже был не злым человеком, однако при необходимости в средствах не стеснялся. Как-то раз на платформе «Кубинка» у Юры возникла острая дискуссия с аборигенами, победителем в которой он вышел практически со второго аргумента, причём потрясённого Юриной логикой оппонента пришлось унести.
– Добро, – поучал Юра очередного воина-разгильдяя, – должно быть с кулаками. Например, вот с такими. – И он предъявлял затихшему солдату кулак размера на три больше среднестатистического. До рукоприкладства, правда, дело никогда не доходило, но солдаты Юру не любили, за глаза называя его «Железным Дровосеком». Сходство с ржавым приятелем девочки Элли усугубляла Юрина манера смеяться. Больше всего Юрин смех напоминал… ну… попробуйте в железную бочку бросить кирпич…
Итак, мы шли по аллее. Было жарко, и Юра расстегнул китель, который на его массивной фигуре выглядел как приветливо распахнутые дверцы бронированного сейфа.
Вдруг откуда-то из-за кустов вынырнули три тени и заскользили в нашу сторону, при ближайшем рассмотрении оказавшись патрулём. Ну, бля, серпом тебя по молоту!
Откуда?
Здесь?!
В это время?!!
Начальник патруля, майор, был явно из самого логова, комендатуры города. Увидев злодейское нарушение формы одежды, он немедленно напал на Юру:
– Я начальник патруля! Предъявите документы!
Юра остановился и, не делая попытки достать удостоверение личности и застегнуть китель, стал, не торопясь, разглядывать «барана».
И тут майор, видимо, кое-что понял. Аллея была совершенно пуста, фонари горели только на проспекте, а оружия при нём, ясное дело, не было. Вдобавок бойцы ему достались не из комендантского полка, которые натасканы как хорошие охотничьи собаки, а какие-то выделенные, из строевой части. За время наряда майор их, наверное, так достал, что они, в случае чего, своего постылого начальника защищать бы не стали, а, наоборот, образовали бы нечто вроде «пятой колонны».
Меня из-за очков и общей худосочности, как всегда, в расчёт не принимали, но и одного Юры майору, видимо, хватило.
– Почему нарушаете форму одежды? – спросил он, как бы забыв о документах.
– Понимаете, товарищ майор, – прогудел Юра, насмешливо глядя на «барана» – вчера вот катапультироваться пришлось, да так неудачно… Вы не поверите, всё болит, даже китель застегнуть не могу…
– Да? – Майор, старательно не замечая технарской «курицы» на Юрином кителе, секунду подумал, и инстинкт самосохранения, вероятно, подсказал ему единственно верное решение.