О носах и замка?х
Шрифт:
— Привет, — сказал племянник доктора Доу. — Меня зовут Джаспер.
— Где-то я тебя уже видел, — ответил мальчик. — Это же ты лежал на столе у Хозяина… вот так совпаденьице!
— Что? — возмутился Джаспер. — Нет. Нигде я не лежал. И какого еще хозяина?
Незнакомый мальчик не ответил. Он повернул голову и поглядел пустым взглядом на похороны. На вдову и доктора Доу.
— О, добрый доктор пришел… Он снова пытается всех вылечить. Но всех не вылечишь, да… Болезни болезнятся, раны открываются, а паразиты паразитируют… Мамочка так
— Это твой папа там? — спросил Джаспер. — Мой… папа тоже умер. И мама.
— А моя мамочка не умерла, — хвастливо заявил мальчишка.
Джаспер почувствовал, как его всего распирает от злости. И тут вдруг вспомнил самого себя. Себя на этом кладбище, среди надгробий и глупых соболезнований. Он тоже злился. И говорил ужасные вещи. Кажется, он тогда сказал дядюшке, что ненавидит его за то, что он не может их вылечить… «Это все из-за горя», — подумал Джаспер, глядя на этого странного мальчика.
— Твоих родителей зарезали? — спросил злобный мальчик и приоткрыл рот, хрипло им задышал. — Они похожи на тех, кого зарезали. Да, думаю, что их зарезали. А как иначе…
Джаспер уже всерьез разозлился. Что этот гаденыш себе позволяет!
— Нет, их не зарезали! Они попали в катастрофу.
— А мой папочка застрелился, — чуть ли не радостно заявил злобный мальчик. — Он взял пистолет и ушел из дома. Пропал. Мамочка боялась идти к полицейским из-за пистолета. И она ждала. Глупо было ждать. А через три дня папочка застрелился на скамейке в парке. Так нам сказали. Но тело нам не отдали. И оно лежало в холодильнике в морге. А потом все же отдали. Грустный папочка. Грустная мамочка. Все грустные. И тот трубач фальшиво играет…
Мальчик кивнул на одного из музыкантов господина Пруддса, его старшего сына, пухлощекого увальня, который, казалось, сейчас лопнет.
Джаспер что-то хотел сказать, но не успел. К ним подошел дядюшка Натаниэль.
— Здравствуй, Калеб, — сказал он.
— О, доктор Холодные Пальцы!
Доктор Доу никак не отреагировал на странное поведение мальчика.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Болит ли мое лицо? — искоса поглядел на доктора Калеб Мортон. — А если я скажу, что болит, вы улыбнетесь? Ну пожалуйста, одну-единственную улыбочку…
Джаспер понял: этот мальчик сумасшедший. Совсем спятил. От каждого его слова, от каждой гримасы по телу племянника доктора Доу пробегали мурашки.
— Мне очень жаль твоего отца, — сказал дядюшка. — Он так и не смог смириться с тем, что произошло… — Доктор поглядел на шрамы.
— Просто обожаю это лицемерие, — сквозь зубы процедил Калеб, и Джаспер вздрогнул — ему показалось, что говорит вовсе не мальчишка, а какое-то другое, взрослое и крайне злобное, существо. — Это же вы его убили, доктор.
— Я понимаю, ты сейчас винишь всех…
— Нет, только вас.
— Я не убивал твоего отца. Я просто вернул отрезанное лицо на место.
— Не просто, не просто! — мерзко
— Думаю, нам пора, — сказал доктор Доу сухо. — Я навещу тебя на неделе, погляжу, как твои швы. До встречи, Калеб.
И они ушли. Доктор двинулся к кэбу, Джаспер — за ним. В какой-то момент племянник доктора Доу не выдержал и обернулся. Мерзкий мальчишка на надгробном камне кривлялся им вслед.
Вскоре они сели в свой кэб и уехали, а Калеб Мортон разъяренно пробубнил:
— Глупый доктор… ненавижу его…
Похороны закончились, погребальный оркестр прекратил играть, и лишь младший сын господина Пруддса, Леопольд, еще пару раз дунул в свою трубу напоследок.
Участвовавшие в похоронах стали расходиться. Сестра проводила безутешную вдову к темно-серому экипажу, они забрались внутрь и остались там. Пришло время для мистера Дэрри и его сыновей. Они подошли к могиле, воткнули лопаты в землю и принялись засыпать гроб.
— Коп-коп, закопай — не раскопай, коп-коп, закопай — не раскопай… — цедил Калеб Мортон, наблюдая за работой гробокопателей.
Высокий человек в черном пальто, с поднятым воротником и в низко надвинутом на глаза цилиндре замер за спиной мальчика, словно длинная тень. Калеб даже не заметил, когда он подошел. Всего мгновение назад его не было, но вот он уже тут. Стоит, не шевелится.
— Коп-коп, гробик-гроб. Коп-коп…
— Пришло время, — сказал человек в черном низким тягучим голосом.
— Пришло время, — словно эхо, отозвался мальчик. — Здесь для всех пришло время. Ты только посмотри на эти славные могильные камни, Хозяин. Ты видишь их? Полночь-полночь-полночь-полночь! Кто из них когда умер? Никто не знает. Но для всех настала полночь.
— Ты понимаешь, о чем я, — раздраженно проговорил кукольник Гудвин. — Я сделал все, о чем мы договаривались. Все исполнил. Ты видишь? Они закапывают его. Теперь вы со своей новой мамочкой можете жить и прикидываться дальше. Ты — играть роль настоящего мальчика, а она — притворяться, что ее это устраивает. Я снова задаю тебе этот вопрос, Кобб. Где? Где улица Кошмаров? Где Министерство Тайных Дел?
Мальчик поглядел на него — этот злобный, пронзительный, нечеловеческий взгляд был так похож на взгляд деревянной куклы, которая много лет жила в лавке кукольника Гудвина, что язык не поворачивался назвать это притворяющееся ребенком существо Калебом Мортоном. Нет, это было как раз таки бездушное, зловредное маленькое чудовище по имени Малыш Кобб.
— Прости, Хозяин, — сказал он. — Я не понимаю, о чем ты.
— Не играй со мной, Кобб. У нас был уговор. Если уговором, конечно, можно назвать грязный шантаж и предательство своего любимого Хозяина. Ты потребовал, чтобы я сделал тебя настоящим мальчиком, дал тебе жизнь обычного ребенка. Ты получил, что хотел. Мой черед получить нужное мне. Говори! Что сказал Толстяк? Говори, проклятое полено!