О пов?рьяхъ, суев?ріях и предразсудкахъ русскаго народа
Шрифт:
О знахаряхъ и колдунахъ говорится, что, не отказавъ никому своего ремесла, они мучатся, не могутъ умереть и даже встаютъ отъ этого посл смерти. Надо выкопать такого мертвеца, перевернуть его ничкомъ, подрзать пятки и вколотить между лопатокъ осиновый колъ. Если предавшійся чернокнижію не найдетъ во всякое время немедленно работы чертямъ, кои являются къ услугамъ его, то они его растерзаютъ. Не знаю, впрочемъ, справедливо ли, будто всегда предполагается у колдуна черная книга; кажется, дло длается, по народному поврью, и безъ книги. Общую многимъ народамъ сказку, что кудесники иногда даютъ діаволу росписку кровію своею, продавая ему душу, находимъ мы и въ Россіи, но боле на юг и на запад.
О колдунахъ народъ вритъ также, что они отводятъ глаза, т. е. напускаютъ такую мару или мороку, что никто не видитъ того, что есть, а вс видятъ то, чего вовсе нтъ. Напримръ: дутъ мужики на торгъ и видятъ толпу, обступившую цыганъ, изъ которыхъ одинъ, какъ народъ увряетъ вновь прибывшихъ, пролзаетъ насквозь бревна, во всю длину его, такъ что бревно трещитъ, а онъ лзетъ! Вновь прибывшіе, на которыхъ не было напущено мары,
Упомяну здсь еще о заговор змй: мн самому не удалось испытать этого на дл, но увряютъ, что ясеневое дерево, кора, листъ и зола смиряютъ всякую змю, лишаютъ ее возможности кусаться и даже повергаютъ въ родъ оцпеннія. Ясеневая тросточка, или платье, или платокъ, вымоченные въ отвар ясеневой коры, или въ насто золы, также вточка этого дерева, дйствуютъ, какъ говорятъ, на змю, въ разстояніи нсколькихъ шаговъ, и гадина подпадаетъ власти знахаря. Я вспомнилъ при этомъ, что читалъ подобное въ какомъ-то путешествіи Англичанина по Индіи: тамъ было именно сказано, что Индіецъ касался зми вткою ясени.
Представляю на усмотрніе и убжденіе читателя, сколько во всхъ чудесахъ этихъ можно или нельзя объяснить, приннявъ за извстнаго двигателя и дятеля ту таинственную силу, которую ученые называютъ животнымъ магнетизмомъ. Объ этомъ будемъ говорить по поводу сглаза.
III. Кликушество и гаданье.
Нельзя не упомянуть здсь кстати мимоходомъ о міряк и кликуш. Есть поговорка; просватать міряка за кликушу, это значитъ свести вмст такую пару, которая другъ друга стоитъ, такую ровню, гд оба никуда не годятся. Кликуша извстна почти во всей Россіи, хотя теперь проказницы эти уже довольно рдки; это, по народному поврью, юродивыя, одержимыя бсомъ, кои, по старинному обычаю, показываютъ штуки свои преимущественно по воскресеньямъ, на погост или паперти церковной. Он мечутся, падаютъ, подкатываютъ очи подъ лобъ, кричатъ и вопятъ не своимъ голосомъ; увряютъ, что въ нихъ вошло сто бсовъ, кои гложутъ у нихъ животы, и проч. Болзнь эта пристаетъ отъ одной бабы къ другимъ, и гд есть одна кликуша, тамъ вскор показывается ихъ нсколько. Другими словами, он другъ у друга перенимаютъ эти проказы, потому-что имъ завидно смотрть на подобострастное участіе и сожалніе народа, окружающаго кликушу и нердко снабжающаго ее изъ состраданія деньгами. Кликуша, большею частію, бываетъ какая-нибудь бездомная вдова, разсорившаяся съ мужемъ, дурнаго поведенія жена, или промотавшаяся со стороны нищая. Есть глупыя кликуши, которыя только ревутъ и вопятъ до корчи и пны на устахъ; есть и боле ловкія, кои пророчествуютъ о гнв Божіемъ и скоромъ преставленіи свта. Покуда на сел одна только кликуша – можно смолчать, потому-что иногда это бываетъ баба въ падучей болзни; но коль скоро появится другая, или третья, то необходимо собрать ихъ всхъ вмст, въ субботу, передъ праздникомъ, и высчь розгами. Двукратный опытъ убдилъ меня въ отличномъ дйствіи этого средства: какъ рукой сыметъ. Средство это весьма не дурно, если бы даже это было родъ падучей болзни, которая такъ легко сообщается другимъ: одинъ изъ знаменитйшихъ врачей прошлаго вка прекратилъ этимъ же или подобнымъ зельемъ распространеніе падучей въ одномъ двичьемъ пансіон, гд внезапно большая часть ученицъ, одна подл другой, впадали отъ испуга и переимчивости въ эту болзнь. Страхъ дйствуетъ въ такомъ случа благодтельно на нервы и мозгъ.
Мірякъ – почти тоже между мужчинами, что въ бабахъ кликуша: это также одержимый бсомъ, который кричитъ, ломается, неистовствуетъ и обыкновенно объясняется голосомъ того или другаго звря или вообще животнаго. Міряки въ особенности появляются въ Сибири, и по мннію нкоторыхъ, происходятъ отъ языческихъ шамановъ.
Поврья объ огненныхъ зміяхъ, почитаемыхъ злыми духами мужеска пола, основаны, вроятно, на явленіи метеоровъ, сопровождаемомъ огнемъ и трескомъ. Въ особенности народъ полагаетъ, что зми эти летаютъ къ женщинамъ, съ коими дружатся и коротко знаются. Такія двки или бабы обыкновенно худютъ, спадаютъ съ тла и почитаются нечистыми, а иногда и вдьмами. Сказки объ этомъ сохранились у насъ издревле, и богатырь Тугаринъ Змевичъ и Краса Зилантовна [2] суть исчадія такой четы, родившейся въ дикомъ воображеніи народа. Сказки объ огненныхъ зміяхъ разнаго рода, о зміяхъ семиглавыхъ, двнадцатиглавыхъ и проч., сохранились именно только какъ сказки, составляя или шутку, или преданье старины – все это было, да быльемъ поросло, а нын такихъ чудесъ нтъ.
2
Зиланъ – по-татарски змя.
Ворожба и гаданія, снотолкованія, а затмъ и заговоры – принадлежатъ боле къ послднему изъ принятыхъ нами разрядовъ, т. е. къ такимъ поврьямъ, къ коимъ прибгаетъ въ отчаяніи бдствующій, чтобы найти хотя какую-нибудь мнимую отраду, чтобы успокоить себя надеждой. Это иногда можно сравнить съ мнимою помощью, подаваемою лежащему на смертномъ одр, въ полномъ убжденіи, что помощь эта ни къ чему не послужитъ; а между тмъ, нельзя не оставаться при страдальц въ бездйствіи, надобно, по крайней мр, въ успокоеніе совсти своей и для удовлетворенія общаго требованія, длать, что люди велятъ, – тогда хоть можно сказать впослдствіи: что только можно было придумать – все длали. Иногда, впрочемъ, суеврія эти служатъ только шуткой, забавой и смшиваются съ играми и обрядами. Между тмъ ворожба, гаданья и заговоры до того близки къ житью-бытью колдуновъ, знахарей и вдьмъ, что здсь будетъ удобне поговорить объ этомъ предмет.
Самая сбыточность или возможность ворожбы, гаданій и снотолкованій, основанныхъ не на обман и суевріи, можетъ быть допущена только въ вид весьма рдкихъ исключеній, а именно: въ тхъ только чрезвычайныхъ, выходящихъ изъ ряду случаевъ, гд мы должны признать временное возвышеніе души человческой надъ обыкновеннымъ, вседневнымъ міромъ, и гд человкъ, самъ собою (болзненно) или искуственно (при магнитизированіи) входитъ въ особенное, малоизвстное намъ досел магнитическое состояніе. Не смотря на безчисленное множество случаевъ и примровъ, гд, при подробномъ розысканіи, или случайно, былъ открытъ подлогъ, обманъ или ошибка – въ наше время уже нельзя отвергать вовсе чудесъ животнаго магнитизма; но вопросъ состоитъ въ томъ, до какой степени чудеса эти могутъ дяться, и гд предлъ ихъ, за коимъ слдуетъ безконечная степь, – скрытая подъ маревомъ сказочныхъ видній тысячи одной ночи? Осторожность обязываетъ насъ, не отрицая положительно всхъ чудесъ этихъ, врить тому только, въ чемъ случай и опытъ насъ достаточно убдятъ; а сверхъ того, еще убждаться съ крайнею осмотрительностію, зная уже, что въ этомъ дл бывало досел несравненно боле ошибокъ, недоразумній, умышленныхъ и неумышленныхъ обмановъ, чмъ истины. Не худо, кажется, во всякомъ случа разсудить также слдующее: Если и допустить, что душа можетъ иногда находиться въ положеніи или состояніи ясновиднія, то и тогда она могла бы видть одно только прошедшее и настоящее, – но не будущее, котораго еще нтъ; другими словами, предложивъ, что душа наша иногда можетъ быть превыше пространства, ни коимъ образомъ нельзя допустить, чтобы она могла быть также превыше времени, покрайней мр, относительно будущаго. Тогда должно бы врить въ судьбу, въ неотвратимый рокъ язычества и мусульманства. Тогда не было бы на свт ни добра, ни худа, ни добродтели, ни пороковъ, а все шло бы только впередъ установленнымъ порядкомъ. Этому я врить не могу; я врю въ судьбу другаго рода: въ неминуемыя, неизбжныя послдствія извстнаго сочетанія обстоятельствъ и дйствій; даны премудрые, вковчные законы природы, дана человку свободная воля и разсудокъ – все остальное есть судьба, образующаяся изъ послдствій дйствій того и другаго. На такомъ только основаніи можно допустить ясновидніе – гд оно несомннно будетъ доказано на дл. Перейдемъ теперь опять къ своему предмету.
Вообще, всякое ршеніе, посредствомъ ворожбы, заключаетъ въ себ: или простую ложь, сказанную на удачу; или ловкое изреченіе, по примру древнихъ оракуловъ, допускающее произвольное толкованіе; или такія свднія по предложенному вопросу, коихъ никто не могъ предполагать въ вороже; или соображенія, догадку боле или мене основательную; или, наконецъ, безсознательное соображеніе и сочетаніе обстоятельствъ и условій, называемое ясновидніемъ. Но, повторяемъ, послднее всегда почти крайне сомнительно и едвали можетъ быть наемно или продажно; сами даже ясновидящіе весьма не рдко бредятъ, какъ въ горячк, и не могутъ отличить правды отъ лжи.
О снотолкованіяхъ должно сказать почти тоже; предоставляемъ всякому судить, по собственному убжденію, о возможности предвщательныхъ сновъ, кои могутъ рождаться у соннаго ясновидящаго, какъ и наяву; обыкновенныя жъ грезы, какъ всякому извстно, бываютъ слдствіемъ думы, дйствій и бесды въ продолженіе дня, или же происходятъ отъ причинъ физическихъ: отъ прилива крови или давленія на извстные части мозга, изъ коихъ каждая, безспорно, иметъ свое назначеніе. Связь эту и послдствія ея каждый самъ легко можетъ испытать: изучите немного черепословіе, дайте пріятелю покрпче заснуть и начните осторожно нажимать пальцемъ – хоть на-примръ органъ музыки; продолжайте, усиливая давленіе, до просыпа спящаго; тогда спросите его, что ему грезилось? и вы услышите, къ удивленію своему, что ему снилось что нибудь весьма близкое къ предмету этого органа. Это доказываетъ, что физическое вліяніе разнаго рода, зависящее отъ сотни случайныхъ обстоятельствъ, рождаетъ сонъ того или другаго рода, измняемый и дополняемый настройствомъ души, – а мы ищемъ въ сихъ случайностяхъ будущую свою судьбу.
О кудесничеств, чарахъ, гаданіи разнаго рода, – сошлюсь на книгу Сахарова, не желая повторять однажды напечатанное.
IV. Заговоры.
Заговоры – которые у насъ обыкновенно совершаются съ молитвой, потому что народъ нашъ страшится чернокнижія, – хотя изрдка есть люди, коимъ невжество народа приписываетъ связи съ нечистымъ – заговоры составляютъ для меня самый загадочный предметъ, между всми поврьями и суевріями; я признаюсь, что неохотно приступаю теперь къ рчи объ немъ, чувствуя напередъ недостаточность, неполноту свденій моихъ и убжденій. Всякому, кто займется подобнымъ изслдованіемъ на дл, легко убдиться, что тутъ кроется не одинъ только обманъ, а еще что нибудь другое. Если самый способъ дйствія признать обманомъ, потому что убжденіе наше отказывается врить тому, въ чемъ мы не видимъ ни малйшаго слда, смысла – то все еще остается ршить, какія же именно невидимыя нами средства производятъ видимыя нами дйствія? Будемъ стараться, при всякомъ удобномъ случа, разыскивать и разъяснять ихъ; по мр этихъ разъясненій, мнимыя чудеса будутъ переходить изъ области заговоровъ въ область естественныхъ наукъ, и мы просвтимся. Уже этой одной причины, кажется, достаточно для того, чтобы не пренебрегать, какъ обыкновенно длаютъ, симъ предметомъ; жаль, что ученые испытатели природы, копаясь по цлымъ годамъ надъ каплею гнилаго настоя и отыскивая въ ней микроскопическихъ наливняковъ, не посвятятъ средствъ и силъ своихъ сему боле общему и важному предмету, о коемъ они, не зная его вовсе, по одному только предубжденію относятся презрительно.