О теории прозы
Шрифт:
Мы говорим, что искусство отражает жизнь.
И что слова отражают жизнь.
Конечно, они часть того, что мы так неточно называем действительностью.
Неточно потому, что мы, собираясь в ОПОЯЗе, всегда думали о том, что сама литература – вся – часть жизни; часть действительности.
Но мудрый Ленин сказал точно, что да, литература отражает жизнь, «но не зеркально».
Вот это надо найти, откуда, где эти замечательные слова.
Слово «зеркало» появилось для того, чтобы оно было отодвинуто.
Один
Книга эта отразилась в сознании детей и взрослых.
Прибавим: отразилась не зеркально.
Думаю, что свойство человечества – изменение жизни.
Разными способами.
Среди них великим способом является создание языка, создание литературы. По-разному происходит это у разных наций и при разном, скажем так, строе познания; поэтому по-разному мы выдаем набросок жизни.
Где-то в космосе висят, кажется, три комнаты, там можно переходить из одной в другую.
Когда-то, давно, создавали мы фильмы на берегу Москва-реки, совсем рядом с водой, потому что около Третьей фабрики еще не было набережной.
Там был хороший художник-кинематографист, забыл его фамилию, простите меня, ведь я прожил лет девяносто и не умею вести дневника.
Снимали картину «Крылья Холопа», а пространство фабрики было очень маленьким.
Художник работал во всех углах помещения.
Как его товарищ, помню: переделываю сценарий и говорю, отчего так много разных декораций, как бы кусков декораций.
Человек отвечает: надо, если ты художник, уметь создать и изменить пространство, (а такой художник действительно существовал, неточные следы его остались в томе мемуаров, – в томе сказок).
Режиссер, который снимал картину, носил фамилию Тарич.
Молодость, кажется, он провел в Варшаве.
Этот режиссер советовал актерам носить их кинематографические костюмы все время. Он говорил, – вы будете лучше себя чувствовать, потом увидев себя на сцене.
Кроме того, говорил этот режиссер, – советую вам не бриться. Мода носить ту бороду, которая у вас растет, на самом деле имеет свое оправдание, потому что бороды и усы будут разнохарактерны.
Пишу о литературе и о литераторах.
Но за всю долгую жизнь, заглядывая в окна кинематографии, смотрел, как там, за окнами, многое изменяется, – изменяется людьми, которых я знал.
Изменяется для изменения мира, построения истинного гнезда для будущего человечества, для будущих наших детей.
Это мечта.
Но не заметить, пытаясь создать книгу об искусстве, не заметить движения кино – для человека, который видел великие съемки, – невозможно.
По следам старых открытий и изобретений
Говорил уже, что в старом академическом словаре, словаре многотомном, но не исчерпывающем всего богатства языка, слово «вымысел» равно слову «изобретение»; написано в качестве примера: вот прошло столько-то лет от вымысла печатания.
Существует миф, из которого разум вымышляет, как бы выкапывает понятие, делает его собственностью того, кто мыслит.
Вымысел – это монтаж.
Мы идем по улице, переходим улицу и монтируем свое движение согласно сигналам: зеленый свет – это знак – вымысел, что можно идти, красный знак значит, что надо стоять; красный знак – вымысел стояния.
Яблоко, которым, по недостоверному показанию Библии, Ева соблазнила Адама, упало с дерева, но Ева не вымыслила причины падения; все тела падают, притягивая друг друга.
Ева даже не съела яблоко, у нее оказался другой вымысел: она соблазнила яблоком Адама.
Вымыслы существуют и в искусстве; достижение точности вымысла или ощущение его как нового сигнала – вот что главное в искусстве и науке.
Вдохновенье, говорил Пушкин, нужно и в искусстве, и в геометрии. Вдохновенье – точный монтаж нового познания – это трудно.
Чехов писал очень легко; сохранилось в его письме сообщение, что он один рассказ написал в купальне; но он требовал от редактора корректуру, требовал настойчиво. Чехов говорил, что только в корректуре он домысливает вещь.
Когда вы смотрите корректуру Толстого, то вам кажется, что вы видите какую-то ограду, какой-то узор букв, написанных над строками, приписанных косо к строкам.
Писатель видит мир через узор поправок, через узор истории, через узор вариантов. Вот почему на заседании Союза писателей, когда Константин Симонов предоставил мне слово, – а разговор шел о кино и телевидении, – я начал так...
(Я не украшаю свой рассказ – я стараюсь уточнить течение мысли.)
Итак, этот Шкловский начал так:
«Я люблю бессонницу не потому, что хорошо сплю, и для меня бессонница редкость, но когда не спишь, то долго думаешь, думаешь для себя освобожденно, не ценя то, что уже придумано».
Дальше кавычки не нужны, потому что нельзя же ставить собственные слова в кавычки.
Надо ценить бессонницу истории, которая нас выдумывает, вымысливает, ставит в новое положение и перелистывает нас, как страницы книги.
Лет пятьдесят тому назад пришел я на Третью кинофабрику, она была совсем маленькая. Надо было мне написать диалоги для снятой картины. Сценарий был не мой и, конечно, не разговорный. Мне дали моталку, стал просматривать ленту, увидел движение людей, смены кадров, увидел, куда пойдут, куда будут вклеены надписи – слова героев.