О вечном. Избранная лирика

Ронсар Пьер

* * *

Я грустно, медленно, вдоль мутного потока, Не видя ничего, бреду лесной тропою. Одна и та же мысль мне не дает покою: О ней, — о той, в ком нет, казалось мне, порока. О дай мне отдых, мысль, не мучай так жестоко, Не приводи одну причину за другою Для горьких слез о том, что и теперь, не скрою, Мне больно сердце жжет и сводит в гроб до срока. Ты не уходишь, мысль? Я развалю твой дом, Я смертью собственной твою разрушу крепость. Уйди, прошу, оставь мой разум наконец! Как хорошо забыть, уснув могильным сном, Измену, и любовь, и эту всю нелепость — То, от чего навек освобожден мертвец.

* * *

Ах, чертов этот врач! Опять сюда идет! Он хочет сотый раз увидеть без рубашки Мою любимую, пощупать все: и ляжки, И

ту, и эту грудь, и спину, и живот. Так лечит он ее? Совсем наоборот: Он плут, он голову морочит ей, бедняжке, У всей их братии такие же замашки. Влюбился, может быть, так лучше пусть не врет. Ее родители, прошу вас, дорогие, — Совсем расстроил вас недуг моей Марии! Гоните медика, влюбленную свинью. Неужто не ясна вам вся его затея? Да ниспошлет Господь, чтоб наказать злодея, Ей исцеление, ему — болезнь мою.

СМЕРТЬ МАРИИ

Я безутешно слезы лью. Припоминаю смерть твою, Былое счастье, жизнь былую, Воображаю каждый миг Тот взор, что мной играть привык, И в одиночестве тоскую. Увы! Твой смех, твой нежный взор, Улыбка, голос, разговор — Все, от чего росла и крепла Моя любовь — и нежных глаз Лукавый, сладостный отказ, — Ужель вы стали горстью пепла! И все ж красавицу мою Я в сердце бережно таю, Всю, как живую, в нем лелею. Ни смерть любви не охладит, Ни гроб мечтам не запретит Повсюду следовать за нею. О, если б не был разум мой Обманут близостью живой, Когда, лаская пышный волос, Впивая блеск волшебных глаз, Внимал я каждый день и час Твой ласковый, твой звонкий голос, И вздох, и лепет в тишине, — О, если б ты сказала мне: Гляди, чтоб наглядеться вволю, Запомни все мои черты, Их больше не увидишь ты, Мне выпал дальний путь на долю! Тогда б я взял из глаз твоих Все то, что мне сияло в них, Впитал бы сердцем изумленным, — Но смертным ведать не дано, Что им утратить суждено Веленьем Парки непреклонным! С тех пор живу, забыт, угрюм, В смятенье скорбном чувств и дум, Не разделив ни с кем досуга, Не утолив печаль свою… Мой ангел, вспомнишь ли в раю Тобой покинутого друга? Один остался твой Ронсар! Ты в полном блеске юных чар На небеса взята судьбою, Утратив прелесть красоты, Как вянут нежные цветы, Открыты солнечному зною. Амур, когда захочешь вновь Мне возвести в закон любовь, До гроба стать моим владыкой, Ступай в Аид, Плутону льсти, Лишь сочетай в земном пути Меня с моею Эвридикой! Иль там, вверху, Природу-мать Моли такую же создать, Как та, о чьей красе тоскую, — Но нет, сама восхищена, Разбила форму ту она, Чтоб в ней не воплотить другую. Глаза Марии мне верни! Два солнца огненных, они Слепили пламенной игрою. Ты дал такую нежность ей, Такую прелесть, что пред ней Терялся разум мой порою. Верни мне ласку и привет, Порой — уклончивый ответ, Порой — лукавое сомненье. Верни мне все ее черты! Когда ж и сам бессилен ты, Ступай — тебе мое презренье! Я в смерти помощь обрету, Я только смерть отныне чту — Превыше чести, жизни, славы, Любовь! Пред смертью ты ничто, Коль отдала без боя то, В чем цвет и честь твоей державы! В Элизии ль ты в этот час, Близ Бога ли — прости сто раз, Прости, Мари, за дверью гроба! Вовеки сердцу ты мила, И смерть не разрешит узла, Которым связаны мы оба.

* * *

Как роза ранняя, цветок душистый мая, В расцвете юности и нежной красоты, Когда встающий день омыл росой цветы, Сверкает, небеса румянцем затмевая, — Вся прелестью дыша, вся грация живая, Благоуханием поит она сады, Но солнце жжет ее, но дождь сечет листы, И клонится она и гибнет, увядая. Так ты, красавица, ты, юная, цвела, Ты небом и землей прославлена была, Но пресекла твой путь ревнивой Парки злоба. И я в тоске, в слезах на смертный одр

принес В кувшине — молока, в корзинке — свежих роз, Чтоб розою живой ты расцвела из гроба.

ЭПИТАФИЯ МАРИИ

Красавица Мари, ты здесь погребена. Ты из Вандомуа в Анжу меня сманила, В зеленый месяц май ты кровь мне горячила, В душе, в крови, в мечтах царила ты одна. Здесь вежество, и честь, и чувства глубина, И прелесть — все навек отторгнула могила, Ты б красотой своей и мертвых воскресила — Такая красота была тебе дана. Прекрасная Мари звездой прекрасной стала, Пред ратью ангельской очами заблистала, Но, красоты лишась, весь мир уныл и сир. Да, ныне ты жива, я мертв душой с кручины, Презренен этот век, презренен тот мужчина, Кто в плен идет к любви и мнит, что честен мир.

СОНЕТЫ К ЕЛЕНЕ

Первая книга

* * *

Плыву в волнах любви. Не видно маяка. Хочу лишь одного (не дерзко ль это слово!), Но в горестной душе желанья нет иного Достигнуть берега — ведь гавань так близка! Предвестье гибели — клубятся облака. Виденьем огненным из мрака грозового Елена светит мне. Она глядит сурово, И к смерти парус мой ведет ее рука. Я одинок, тону. Вожатым в путь мой трудный Слепого мальчика я выбрал, безрассудный, И горько жалуюсь, краснею, слезы лью. Душе неведом страх, хоть смерть меня торопит. Но, Боже праведный! Ужели шквал потопит У самой пристани неверную ладью!

* * *

Возненавидишь ты меня, моя Аглая, Или полюбишь вдруг, — не все ли мне равно? На карту жизнь моя поставлена давно, И я решенья жду, пощады не желая. Измучится душа, в огне любви пылая, Или закоченеть во льдах ей суждено, — В небесных знаменьях читаю я одно: Мне гибель скорую судьба пророчит злая. Под знаменем Любви я вечный паладин, Так горько не страдал, должно быть, ни один Великомученик, — привычно, как в доспехи, Я в беды облачусь и вызову на бой Свою обидчицу, уверенный в успехе: Ты дважды не убьешь убитого тобой.

* * *

Вздыхатель вечный твой, я третий год в плену У этих милых глаз, но в сердце нет печали, Лишь беды старости порою докучали, По волосам моим рассыпав седину. И если я бледнеть и тосковать начну, Ты вспомни, как легко, как ласково вначале Любую боль мою глаза твои смягчали: Тифон за кроткий нрав боготворил жену. И если ты одна в моей повинна боли, Найди в душе своей хоть чуточку тепла, Что свойственно сердцам людским: я поневоле Давно такой, каким меня ты создала, Ты кровь моя и плоть, и жизнь, не оттого ли Тебя душа моя в подруги избрала.

* * *

Когда с прелестною кузиною вдвоем, Затмив светило дня, сидела ты в гостиной, Я был заворожен волшебною картиной: Так хороши цветы над луговым ручьем. Анжуйских девушек легко мы узнаем: Их милой живостью прославлен край старинный, — Тепло, приветливо я встречен был кузиной, А ты задумалась, мечтая о своем. Ты безразличием мне душу истерзала, Как ни молился я — ты глаз не подняла И, полусонная, ни слова не сказала, — Все брови хмурила, сама себе мила, И испугался я, что дерзким ты сочла Приветствие мое, и выбежал из зала.

* * *

Бездушная, меня ты презирать вольна, Унизить, растоптать, смеяться надо мною, — Тогда я мог бы жить надеждою одною, Надеждой, что во все сияла времена. Она спасенье тех, чья жизнь обречена, Земля — для моряка, снесенного волною, Для узника — звезда над каменной стеною, Как высший дар богов Надежда нам дана. Бездушья своего ни взглядом, ни упреком Вовек не выдашь ты, но, словно ненароком, Искусной колкостью покой смущаешь мой. Бездушная, скажи, что может значить это? — Превозносить любовь и не любить самой — О солнце говорить, страшась дневного света!