О всех созданиях - больших и малых
Шрифт:
Вернувшись в коровник, я завершил инспекцию осмотром стенки перед каждой коровой.
Фермер угрюмо наблюдал за мной.
— Чего это вы?
— Ну, если у коровы кашель, то на стене можно найти слюну.
Сказать правду, этим способом я обнаружил больше туберкулезных коров, чем любым другим, — соскребая немного слюны на предметное стеклышко, а затем окрашивая ее по той же методике, что и молоко.
Нынешние молодые ветеринары, слава Богу, практически не сталкиваются с туберкулезными коровами, но «чахоточные» тридцать лет назад были далеко не редкостью. В высоких Пеннинах попадались лишь единицы, но ниже и на равнине они встречались чаще, чем хотелось бы, — коровы, с которыми «что-то было не так». Мягко, осторожно покашливающие, с чуть учащенным дыханием. Часто они бывали очень удойными и хорошо ели, но они несли в себе смерть, и я уже наловчился распознавать их. Но особенно опасными убийцами были другие — крупные, жирные, гладкие животные, и все-таки насквозь больные, несмотря на такую внешность. И распознать их не мог никто. Выявлять их начала лишь туберкулиновая проверка.
На следующих четырех фермах хозяева устали меня ждать и выпустили коров на пастбище. Их пришлось снова загонять в коровник, и шли они туда медленно и неохотно. Хотя обошлось без веселых игр, как с телками мистера Кея, но все равно времени снова было потеряно много. Коровы норовили повернуть назад на пастбище, а я бегал вокруг них, как осатаневшая овчарка. И каждый фермер, слыша, как я пыхчу и отдуваюсь, считал необходимым объяснить мне, что коровы охотно идут к коровнику только в часы дойки.
Затем настал такой час, и еще три стада я поймал во время дойки, но было уже порядком за шесть, когда я, усталый и голодный, добрался до предпоследней из ферм, намеченных на этот день. Она была окутана тишиной, и, безрезультатно обойдя службы, где на мои громогласные призывы никто не откликнулся, я направился к дому.
— Ваш муж тут, миссис Белл? — спросил я.
— Нет, ему надо было сходить в деревню лошадь подковать, да он скоро вернется. И коров он для вас собрал, — сообщила супруга фермера.
Отлично! Значит, я с ними скоро разделаюсь. Я направился в коровник чуть не бегом и принялся за смертельно мне надоевшую процедуру. Меня уже поташнивало от вида и запаха коров, от ощущения вымени под моими пальцами. Я работал почти машинально, пока не добрался до тощей облезлой коровенки с узкой белой мордой в рыжих пятнах — возможно, помеси айрширской и шортгорнской пород. Я лишь чуть прикоснулся к ее вымени, как она с быстротой молнии лягнула мою ногу чуть выше коленной чашечки.
Я запрыгал по коровнику на одной ноге, охая и ругаясь от боли. Только через несколько минут я прихромал назад, попытаться еще раз. Но теперь я почесал ей спину и наговорил льстивых слов, прежде чем осторожно-осторожно просунуть руку ей между ног. И повторилось то же самое, только теперь острое раздвоенное копыто стукнуло меня по ноге чуть выше.
Хлопнувшись спиной о стену, я скорчился там, чуть не плача от боли и ярости. Несколько минут спустя я принял решение: к черту ее! Если не хочет, чтобы ее осматривали, пусть пеняет на себя. А с меня на этот день хватит! Геройствовать я был не в настроении.
И я продолжал осмотр остальных. Однако, возвращаясь по проходу мимо ее стойла, я остановился и еще раз ее оглядел. И то ли из чистейшего упрямства, то ли потому, что мне почудилось, будто она смеется надо мной, но я решился на третью попытку. Может, ей не понравилось, что я зашел сзади? Вдруг, если попробовать сбоку, она отнесется к этому спокойно?
Я осторожно протиснулся между ней и ее соседкой, охнув, когда бугор тазовой кости вдавился мне в ребра. Но за ним, думал я, мне удастся быстро завершить свою работу. Как бы не так! Едва я оказался там, как корова взялась за меня всерьез. Быстро повернув зад так, чтобы отрезать мне путь к отступлению, она принялась систематически лягать меня по всему телу, иногда попадая высоко по груди, как я ни вжимался в стену.
С тех пор меня лягало множество коров в самых разных ситуациях, но такие мастерицы мне больше не встречались. Среди домашнего скота мстительные экземпляры попадаются очень редко, и если корова брыкается, обычно это инстинктивная реакция на боль или испуг. И брыкаются они не целясь, куда попало. Но эта корова оглядывала меня перед каждым ударом, и точности ее глазомера можно было только позавидовать. Подгоняя меня все ближе к своей голове, она получила возможность зацеплять рогом мою спину. Она явно питала необоримую ненависть ко всему роду человеческому.
Я оказался в отчаянном положении. Выбраться из этой ловушки я не мог, и мне отнюдь не стало легче, когда соседняя вроде бы мирная корова вступила в игру, отталкивая меня рогами, чуть я к ней прижимался.
Не знаю, почему я вдруг поглядел вверх, но там в толстой стене коровника светилось отверстие, примерно два фута на два фута. Видимо, оттуда выпал растрескавшийся камень. С ловкостью, которой сам изумился, я подтянулся, протиснулся головой вперед, и мне в ноздри повеяло сладким благоуханием. Я смотрел в сенной сарай, а прямо подо мной высилась пирамида чудесного клевера. Я вырвался из отверстия, точно пушечное ядро, проделал в воздухе недурное сальто и удачно приземлился на спину.
Лежа на клевере, весь в синяках, я еле переводил дух. Перед моего плаща был в отпечатках раздвоенных копыт, и тут я окончательно расстался с иллюзией, будто работа на министерство — это доходная синекура.
Я с трудом поднимался на ноги, когда в сарай неторопливо вошел мистер Белл.
— Извиняюсь, что не дождался вас, — сказал он, с интересом меня рассматривая. — Только я думал, вы уже не приедете, а у меня дело было в деревне. Приехали-то вы чертовски поздно.
Я почистился и выпутал из волос клочки сена.
— Да, сожалею. Но неважно, я все сделал.
— А... вы что, немножко вздремнуть прилегли?
— Не совсем. У меня с одной из ваших коров не заладилось.
Оберегать свое достоинство особого смысла не имело, и я рассказал ему все.
Даже самый благожелательный фермер словно бы извлекает большое удовольствие из злоключений ветеринара, и по лицу мистера Белла, пока он меня слушал, расползлась широченная ухмылка. А к тому времени, когда я умолк, он уже перегнулся пополам от хохота и бил себя ладонями по коленям.
— Ну, прямо вижу! Айрширка-полукровка! Стерва, каких поискать! Купил по дешевке на ярмарке прошлой весной, думал, до чего же выгодная сделка, да только недолго. У нас полмесяца ушло, чтоб ее в стойло загнать!
— Жаль, что я этого не знал, — процедил я сквозь зубы.
Фермер взглянул на дыру в стене.
— И вы оттуда выползли... — И он впал в новый пароксизм, а потом снял кепку и утер глаза подкладкой. — Господи Боже ты мой! — пробормотал он слабеющим голосом. — Черт, жалко, что меня там не было!