О всех созданиях - прекрасных и удивительных
Шрифт:
Меня же это ввергло в окончательную панику. Мне казалось, что все мои внутренности перетираются в кашу. Я задергался из последних сил, но бык усилил нажим.
Мне даже думать не хочется, чем бы это кончилось, если бы доски за моей спиной давно не подгнили, но, когда я уже терял сознание, раздался громкий треск, и я вывалился в соседнее стойло. Я лежал на обломках, глотая воздух, и беспомощно смотрел на мистера Дейкра в ожидании, пока мои легкие снова заработают.
Фермер, оправившись от первого испуга, энергично потирал верхнюю губу, вежливо борясь с хохотом, но его маленькая дочка, наблюдавшая за всеми событиями с наваленного в углу сена, не унаследовала его деликатности. Восторженно визжа, она тыкала в меня пальцем.
– Ой, папка! Ты погляди на него! Папка, ты видел? Какой смешной! Она буквально билась в конвульсиях. Ей было не больше пяти, но, не сомневаюсь, это зрелище она запомнила на всю жизнь.
Наконец я поднялся с пола и сумел, спасая свое достоинство, представить случившееся пустяком. Отъехав, однако, от фермы мистера Дейкра на милю, я остановил машину и ощупал себя с ног до головы. Все ребра дружно ныли, словно меня переехал небольшой дорожный каток, а на левой ягодице, несомненно, зрел синяк - там, где я приземлился на кутиметр, но в остальном я, видимо, остался цел и невредим. Стряхнув с брюк щепки и труху, я влез в машину и заглянул в список предстоящих визитов.
Я прочел следующий адрес, и по моему лицу разлилась блаженная улыбка: "Миссис Томпкин. Джейсмин-террас 14. Подрезать клюв волнистому попугайчику".
Да здравствует бесконечное разнообразие ветеринарной практики! После этого бычищи мне настоятельно требовалось что-то маленькое, слабенькое, безобидное - ну, словом, волнистый попугайчик.
Дом номер четырнадцать стоял в строю скверных кирпичных домишек, которые после первой мировой войны так любили возводить подрядчики. Я вооружился щипчиками и вылез на узкий тротуар. Выходившею прямо на него дверь мне открыла симпатичная рыжая женщина.
– Я миссис Доддс, соседка, - объяснила она.– Приглядываю за старушкой. Ей ведь восемьдесят с лишком, а живет она одна. Сейчас вот за пенсией ей ходила.
Я вошел в тесную заставленную мебелью комнатенку.
– Ну вот, миссис Томпкин, - сказала миссис Доддс сидящей в углу старушке и положила на каминную полку пенсионную книжку и деньги.– Вот ваша пенсия. А это мистер Хэрриот. Он сейчас посмотрит Питера.
Миссис Томпкин кивнула и заулыбалась.
– Вот уж спасибо! А то бедняжка ничего не ест, - с такимто клювом! Я за него так боюсь! У меня ведь кроме него никого на свете нет.
– Понимаю, миссис Томпкин.– Я посмотрел на зеленого попугайчика в клетке у окна.– Эти пичужки - отличная компания, особенно когда они разговаривают.
– Так-то так, - засмеялась она.– Только Питер больше помалкивает. По-моему, он ужасный лентяй. Но мне с ним хорошо.
– Да-да, - ответил я.– Но им, и правда, пора заняться.
Клюв очень разросся - крючок почти задевал грудку. А впрочем, пустяки: щелкну щипчиками, и его жизнь разом преобразится. Работа удивительно мне под настроение.
Я открыл дверцу и осторожно засунул руку в клетку.
– Не бойся, Питер, не бойся!– ласково приговаривал я, а попугайчик испуганно метался по клетке. Но мне скоро удалось загнать его в уголок и осторожно зажать в пальцах. Я вынул его из клетки, вытащил щипчики... и замер.
Зеленая головка больше бойко не высовывалась из моего кулака, а бессильно свисала. Глаза затянула пленка. Я с недоумением поглядел на него и разжал пальцы. Он неподвижно лежал у меня на ладони. Мертвый.
Облизывая пересохшие губы, я смотрел на яркие перышки, на длинный клюв, который уже не надо укорачивать, на повисшую головку. Я не стиснул его, не был небрежен - и все-таки жизнь в нем угасла. Причиной мог быть только панический страх.
Мы с миссис Доддс обменялись взглядом, полным ужаса, а потом я заставил себя посмотреть на миссис Томпкин. К своему удивлению, я увидел, что она все так же кивает и улыбается.
Отведя соседку в сторону, я спросил:
– Миссис Доддс, видит она не очень хорошо?
– Совсем близорука, а очки, хотя и стара, носить не хочет. Из гордости. Она и на ухо туговата.
– Понимаете...– Сердце у меня все еще отчаянно колотилось.– Просто не знаю, что делать. Если сказать, это же будет для нее таким потрясением! И неизвестно, как она его перенесет.
Миссис Доддс испуганно кивнула.
– Правда, правда. Она же на него надышаться не могла.
– Ну, выход только один, - зашептал я.– Вы не знаете, где бы я мог раздобыть другого попугайчика?
Миссис Доддс задумалась.
– Вот разве у Джека Алмонда? Он на краю города живет и, по-моему, держит всяких птиц.
Я откашлялся, но голос мой, все равно, прозвучал предательски хрипло.
– Миссис Томпкин, будет лучше, если я приведу Питера в порядок у нас. Я скоро привезу его назад.
Я вышел, а она кивала и улыбалась мне вслед. С клеткой в руке я опрометью скатился с крыльца. Три минуты спустя я был на краю города и стучался в дверь Джека Алмонда.
– Мистер Алмонд?– спросил я плотного мужчину, который открыл мне дверь.
– Он самый, молодой человек!– Меня одарили неторопливой благодушной улыбкой.
– Вы держите птиц?
Он с достоинством выпрямился.
– Держу. И я председатель Общества любителей декоративных птиц Дарроуби и Хоултона!
– Вот и отлично, - пробормотал я.– А зеленого волнистого попугайчика у вас не найдется?
– У меня имеются канарейки. Волнистые попугайчики. Неразлучники. Жако. Какаду...
– Мне бы волнистого!
– У меня имеются белые. Зелено-голубые. Ожерелковые. Охристые.