О всех созданиях - прекрасных и удивительных
Шрифт:
Но пока я шел назад, в голове у меня билась мысль, что я открыл нечто новое, случайно открыл. Жизнь этой овце спасли не медикаменты, а просто то, что она перестала чувствовать боль, и природа могла без помех заняться своей целительной работой. Этого урока я не забыл: животное, испытывающее сильную непрерывную боль, может не выдержать сопутствующих ей ужаса и шока. Тогда оно умирает. Но если снять эту боль, не исключены подлинные чудеса. Найти логическое объяснение не берусь, но я знаю, что это так.
К тому времени, когда я вернулся к мистеру Китсону, солнце совсем сожгло мне шею, а по спине поползли струйки пота. Фермер все еще следил за овцой, которая после лихой пробежки с удовольствием щипала траву.
– Ну, просто в толк не возьму, - бормотал он, почесывая щетинистый подбородок.– Два дня и две ночи - и хоть бы шелохнулась!– Он обернулся ко мне, и глаза его расширились: - Знаете, молодой человек, ну, прямо будто ее одурманили чем!
27
Овца мистера Китсона никак не выходила у меня из головы, но изгнать ее все-таки пришлось: окот продолжался, однако и другие животные не прекратили болеть, задавая всякие практические задачки. Как, например, Пенни, пудель Флакстонов.
Первое появление Пенни у нас в приемной запомнилось мне главным образом потому, что ее хозяйка была очень привлекательной. Когда я высунул голову из смотровой и спросил: "Кто следующий?", круглое личико миссис Флакстон под плотной шапочкой глянцевитых иссиня-черных волос словно озарило все вокруг как вспышка маяка. Не исключено, что этому эффекту способствовали ее соседи, слоноподобная миссис Бармби с канарейкой, которой требовалось подстричь коготки, и мистер Спенс, девяностолетний старец, пришедший за порошком от блох для своей кошки. Тем не менее смотреть на нее было очень приятно. И дело было не столько в ее бесспорной миловидности, сколько в наивной доверчивости ее взгляда, в улыбке, не сходившей с губ. Сидевшая на ее коленях Пенни тоже словно бы улыбалась из-под высокого кока каштановых завитков.
В смотровой я поставил ее на стол.
– Так что с ней?
– Ее немножко рвало. И еще понос. Началось вчера.
– Гм...– Я повернулся и взял термометр.– Какие-нибудь изменения в питании?
– Нет, никаких.
– У нее есть привычка хватать на прогулке всякие отбросы?
Миссис Флакстон покачала головой.
– Я не замечала. Но, наверное, даже самая воспитанная собака может не устоять перед соблазном и куснуть мертвую птицу или еще какую-нибудь мерзость!– Она засмеялась, и Пенни засмеялась ей в ответ.
– Ну, температура у нее чуть повышенная, однако ее это как будто не угнетает.– Я подсунул руку ей под живот.– Что же, Пенни, пощупаем твое пузичко.
Нажимал я очень легко, но пуделек вздрагивал все время, пока я исследовал желудок и кишечник.
– Гастроэнтерит, - сказал я.– Но, видимо, очень легкий и должен скоро пройти. Я дам вам лекарство, и несколько дней держите ее на легкой диете.
– Обязательно. Благодарю вас!– Миссис Флакстон потрепала Пенни по голове и нежно ей улыбнулась.
Она была очень молода - лет двадцати трех, не больше, и поселилась в Дарроубн с таким же молодым мужем совсем недавно. Он служил в крупной сельскохозяйственной фирме, специализировавшейся на торговле костной мукой и концентратами, и во время объездов я иногда встречал его на фермах - такого же милого и дружелюбного, как и его жена, как и - если на то пошло - как и его собака.
Я отправил миссис Флакстон домой с бутылкой микстуры: висмут, белая глина и хлородин. Одно из наших излюбленных средств. Пуделек сбежал с крыльца, помахивая хвостом, и я искренне не ждал никаких осложнений.
Однако три дня спустя я снова увидел Пенни в приемной. Рвота усилилась, а понос не уменьшился.
Я опять поднял пуделька на стол и снова осмотрел, но ничего существенного не обнаружил. Пенни, конечно, должна была ослабеть, ведь шел уже шестой день ее болезни, но, хотя бойкости в ней чуть-чуть и поубавилось, выглядела она вполне бодрой. Той-пудель, хотя и невелик, но очень крепок и вынослив, так что запас сил у Пенни оставался еще достаточный.
Тем не менее я встревожился. Надолго ли его хватит? Дамка я ей активированный уголь с вяжущими средствами. Результаты это обычно приносит неплохие.
– Вид, правда, не ахти какой, - сказал я, вручая миссис Флакстон коробочку черных крупинок.– Но в их пользе я не раз убеждался на опыте. Подмешивайте ей в еду, она ведь еще ест.
– Спасибо!– Одарив меня одной из своих сияющих улыбок, она спрятала коробочку в сумочку, и я проводил ее на крыльцо. У решетки стояла детская коляска и, еще не заглянув внутрь, я зпал, какого увижу там младенца. Я не ошибся. Пухлая мордашка на подушке уставилась на меня доверчивыми круглыми глазенками и расплылась в радостной улыбке.
Все семейство казалось на редкость симпатичным, однако, глядя вслед миссис Флакстон, я ради Пенни от души пожелал подольше с ними не видеться. Но всуе. Через два дня они вернулись, и пуделек был уже плох. Пенни, пока я ее осматривал, стояла неподвижно, глядя перед собой тусклыми глазами. Я разговаривал с ней, гладил по голове, но она лишь изредка чуть шевелила хвостом.
– Боюсь, ей не лучше, мистер Хэрриот, - сказала ее хозяйка.– Она почти ничего не ест, а если и проглотит кусочек, он в ней не задерживается. И ее все время мучит жажда. Просто не отходит от миски с водой. И тут же все назад.
Я кивнул.
– Обычная картина. Из-за воспаления ей хочется пить, а чем больше она пьет, тем сильнее рвота. И это страшно ее ослабляет.
Вновь я переменил лечение. По правде говоря, за следующие дни я перепробовал все существовавшие тогда лекарства. Чем только я не пичкал злополучную собачку! Мне оставалось лишь виновато улыбаться. Порошки ипекакуаны и опиума, салициловокислый натрий и настойка камфары, не говоря уж о таких экзотических и, к счастью, давно забытых снадобьях, как декокт гематоксилина или гвоздичное масло. Возможно, я чего-нибудь и добился бы, будь в моем распоряжении антибиотики вроде неомицина, ну а так...