«О» - значит омут
Шрифт:
– Правильно, и я весьма уверена, что это расценивается как противоположность психическому здоровью.
– Почему бы тебе не подумать об этом завтра утром? Утро вечера мудренее.
3
Дебора Унрих
Апрель 1963
Дебора Унрих возненавидела эту девку с первого взгляда. Ее сын Грег ушел из Беркли на втором курсе, заявив, что академические занятия ничего ему не дают. С тех пор он разъезжал
С ней был маленький мальчик, Шон, которому было шесть лет. Она сразу сказала Деборе, что ребенок не от Грега. Когда Дебора сделала ошибку, спросив о ее бывшем муже, Шелли заявила, что никогда не была замужем и понятия не имеет, кто отец Шона. Ее тон говорил, что только зашоренные и скучные представители среднего класса могут быть озабочены таким отжившим понятием, как отцовство.
Дебора оставила тему без продолжения, но наглое поведение девицы заслужило черную метку в ее глазах.
Грег считал, что родители в любом случае будут ему рады, не объясняя, почему они приехали и надолго ли собираются оставаться.
Дебора предложила им комнату для гостей, но они отказались. Они предпочитали спать в автобусе, который припарковали за гаражом.
Автобус был немногим больше ракушки. Они вытащили все сиденья и положили матрасы, низенький стол, стулья и походную плитку, хотя Шелли ни разу и пальцем не пошевелила, когда дело касалось еды. Они использовали молочную клеть для хранения консервных банок и картонные коробки для всего остального. Шон спал на набитом сеном матрасе за водительским сиденьем, а Грег с Шелли занимали двойной матрас сзади. Посередине висела занавеска с индийским рисунком, для уединения.
Автобус стоял достаточно близко от бассейна, так что они могли пользоваться тамошним туалетом и душем, не то, чтобы кто-то из них когда-нибудь мылся, насколько могла судить Дебора.
Они не пробыли в доме и пяти минут, как мальчик сбросил всю одежду и бегал совершенно голый. Дебора предпочла не возражать, потому что Шелли уже пела о том, что наши тела так драгоценны и нечего стыдиться наготы.
Дебора была потрясена. Грег уехал в колледж чистым, подстриженным и вежливым, и вот он вернулся, поощряя эту дрянную маленькую выскочку, чьи ценности были эквивалентны пощечине.
При первой возможности Дебора извинилась, поднялась в спальню и позвонила Патрику в Лос-Анджелес. Он был владельцем производства спортивной одежды и проводил время с утра вторника до середины дня пятницы на своей фабрике в Дауни. Она не решилась дать ему приехать домой на выходные, не сообщив, что происходит. Он выслушал ее описание Шелли терпеливо и смущенно. Он издавал сочувственные звуки, но явно думал, что жена преувеличивает.
– Не говори, что я тебя не предупреждала.
Реакция Патрика на Шелли была такой же быстрой, как и ее собственная. У него был более аналитический ум и менее развитая интуиция, чем у Деборы, но он так же быстро почувствовал отвращение.
Патрику было сорок восемь, у него были седеющие коротко подстриженные волосы, жесткие, как проволока, и карие глаза. Он не различал цвета, и Дебора подбирала ему одежду. Он обычно носил свободные хлопковые брюки и спортивные пиджаки, которые она подбирала в светло-коричневых и сероватых тонах. Его рубашки были ослепительно-белыми, с расстегнутым воротничком, поскольку Патрик отказывался носить галстук, за исключением наиболее официальных случаев. Он был стройным и сохранял форму, пробегая по восемь километров, когда приезжал домой на выходные. Дебора была на четыре года моложе, блондинисто-медовая краска для волос скрывала натуральную седину. Как и Патрик, она была кареглазой и худощавой. Они были красивой парой, как реклама достойного старения. По выходным они вместе играли в гольф и иногда - в теннис в загородном клубе.
Патрик терпел «автобусных людей», как он их называл, три дня, и собирался сказать, что они должны уехать, когда Грег заявил, что Шелли на пятом месяце беременности, должна родить в августе, и им нужно место, где жить.
На какой-то момент Дебора усомнилась, что он говорит правду. Шелли была миниатюрная, такая маленькая и костлявая, что было трудно себе представить, что она родит нормального ребенка. Дебора внимательно оглядела ее. Кажется, Шелли немного раздалась посередине, но это было единственным признаком того, что она ждет ребенка. Никто из них не выглядел смущенным ее положением, и не было никаких разговоров о женитьбе.
Шелли воспользовалась моментом, чтобы озвучить свои взгляды на деторождение. Она не верит в докторов и больницы. Роды — естественный процесс и не требует вмешательства западной медицины, которая захвачена богатыми белыми мужчинами, и их единственная цель - подорвать доверие женщины к собственному телу и лишить ее контроля над тем, что с этим телом происходит.
В эту ночь между Патриком и Деборой произошла ссора, первая за много лет. Дебора сказала:
– Мы не можем их выгнать. Ты слышал Грега. Им больше негде остановиться.
– Мне плевать. Он сам вляпался в это и сам должен искать выход.Что с ним такое? Девица - идиотка, и я не мог бы ее вынести, беременную или нет. Он что, рехнулся?
Дебора показала жестом, чтобы он говорил потише, хотя Грег, Шелли и мальчик уже вернулись в свой автобус.
– Ты знаешь, что если мы выгоним ее, он тоже уйдет.
– Хорошо. Чем скорее, тем лучше.
– Она будет рожать на кукурузном поле.
– Если она этого хочет, пусть делает. Ее ждет неприятное пробуждение. Подождем, пока начнутся роды , а потом послушаем насчет радостей естественного деторождения.
– У нее уже есть ребенок. Не думаю, чтобы процесс стал для нее сюрпризом.
Дебора дала Патрику возможность подекламировать и побушевать, пока он не выпустил пар, а потом она одержала верх. Она испытывала такую же неприязнь, но это будет их первый (и, возможно, единственный) внук. Что толку демонстрировать гнев и разочарование, если это ничего не изменит?
Прошло две недели, прежде чем Дебора улучила момент остаться наедине с Грегом. Она была на кухне, готовила баклажаны с сыром, к которым, возможно, никто не притронется.