Оберег для огненного мага
Шрифт:
— Все будет ништяк, — серьезно сказал Рэд, и теперь кивнула она.
Рэда и в самом деле держали недолго. Двое магов-исследователей магического преобразования, оба в белых халатах и настроенные весьма скептически, попросили показать, как Алекса воздействует на самоконтроль огневика. Девушка сразу ответила, что силы воздействия она сама не знает, и рассказала, как происходило преображение Рэда, а Рэд рассказал о своих ощущениях и впечатлениях при этом. Затем они встали рядом, и, по просьбе исследователей, Алекса прикоснулась пальцами к ладони Рэда. Затем Рэд показал браслеты Алексы. Специалисты с отстраненными
Рэда отпустили, а Алексу один из магов-исследователей, представившийся Клеменсом, чуть не за руку поволок из корпуса.
— Там моя машина, — приговаривал, как маленькой, он. Чуть не пел! — Сейчас как засядем, да как подъедем к больничке!.. — Теперь он уже не скрывал, как возбужден новыми перспективами в целительстве, которые появились благодаря Алексе.
— А что будет там? — спросила девушка. — Тоже исследовать будут?
— У тебя будет отделение небольшое, на две палаты. Уже нашли троих добровольцев, готовых предложить свои болячки твоим чудесным ручкам и браслетам. Кстати, вот микрофон — наговори сюда свое заклинание, которое ты накладываешь на плетение браслетов.
Чтобы не терять времени даром — она знала, что больница для магов находится на другом конце города, ближе к тамошнему пригороду, — Алекса вынула проволоку и, вслух проговаривая заклинание, принялась за плетение браслетов. До больницы она успела сплести один и второй начать. Спрятав свои обереги в сумку, она помчалась за Клеменсом, который, кажется, ходить не умел — только бегать.
Отделение для практических испытаний ее дара оказалось на третьем этаже.
Здесь их встретил директор больницы, известный маг-целитель.
— Клеменс предупредил вас, что теперь он ваш личный куратор? — спросил директор Алексу. — Ах, не успел? Ну-ну, с ним бывает такое. Привыкайте. Пойдемте к тем больным, которые согласились поучаствовать в эксперименте. — Когда они подошли к порогу в небольшой тупик, директор кивнул на две двери и сказал: — Дверь справа — ваши нынешние пациенты. Дверь слева — палата будет заполняться завтра, если уже сегодня будут результаты. Вам дается полчаса на знакомство, после чего Клеменс проводит вас ко мне для оформления бумаг и зачисления в штат. Удачи!
— Спасибо, — пробормотала Алекса, увлекаемая нетерпеливым Клеменсом в тупик. При взгляде на вторую дверь — в пустую палату — ей захотелось немедленно позвонить Карею.
Глава 22
Сначала Алекса успела-таки оценить своего личного куратора. Он был не очень высок — где-то лишь чуть возвышался над нею. Зато прочувствовала его силу. Пока он ее тащил за собой, она поняла: споткнись и упади она — он не заметит. Наверное. Так и протащит. Лицо слегка одутловатое, но глазищи ярко-голубые, что выглядело несколько необычно при коротких темных волосах.
Остановившись перед дверью в первую палату, он все же оглянулся:
— Там будет темно…
— Знаю, — невольно ответила она. — А почему здесь, в коридоре, свет?
Он замер, уже пристально уставившись на нее, а потом понимающе кивнул.
— Ты заранее просмотрела некоторые материалы по огневикам?
— По
— О… Прекрасно. Ты знаешь и термины.
— Не все, — заторопилась Алекса. — Просто столкнулась с одним… Ой… А кто будет в палате? Они разве не перегоревшие?
— Проговорилась — меня заболтать пытаешься? — усмехнулся Клеменс. — Нет. В палате не перегоревшие. Только потерявшие в той или иной степени самоконтроль. Те, кто хочет жить в полную силу, но не может. Но не беспокойся. Сейчас ты все узнаешь и увидишь собственными глазами. Для начала — прошу.
Он открыл дверь, и Алекса недоуменно заморгала. Она ожидала увидеть затемненную большую палату, а вместо этого очутилась в небольшой прихожей, в которой разглядела две двери.
— Дверь направо — наш с тобой личный кабинет, — сказал Клеменс. — Вот ключи. У меня уже есть. — Он отпер дверь и снова махнул рукой, показывая, что первой пропускает девушку. А когда Алекса зашла, оглядывая светлую, озаренную солнцем комнатку, куратор закрыл за нею дверь и велел: — Осваивайся пока.
А что осваиваться? Алекса подошла к единственному столу, довольно длинному, рядом с которым со стороны окна вытянулся узкий диван, а с противоположной — приглашающе стояли два стула. Девушка присела на краешек дивана и с любопытством осмотрелась. Внимание привлек, естественно, куратор. Клеменс распахнул узкий высокий шкаф и вынул из него тощие папки и пару учебников. После чего уселся на стул, повернув его спинкой вперед, — как на лошадь. На стол перед собой положил несколько листов.
— Итак, приступим, — сказал он. — Вот этот лист заполняешь сама — вписываешь все свои личные данные. Я пока запишу то, что успел заметить, когда ты общалась с Рэдом. Потом будет несколько вопросов. Начали.
С бумагами Алекса справилась быстро. Ей даже пришлось подождать Клеменса. Впрочем, сидеть зря ей не дали. Заметив, что она заполнила все формы, Клеменс немедленно вручил ей короткие сведения о тех, кто ждал ее в палате, и велел коротко ознакомиться с ними.
Затем он взял ее записи, быстро просмотрел, а затем устроил настоящий допрос. Его интересовало все: что она чувствует, когда работает с пациентом; какие ощущения испытывает, обращая магию на него; бывал ли перерасход магических сил и в каком случае. Алексе пришлось признаться, что Рэд не единственный ее пациент. Клеменс буквально вытащил из нее это признание, поклявшись, что не будет настаивать на имени пациента, но зато как он вцепился в Алексу, поняв, что именно не называемый ею Ферди был полностью сгоревшим! Допрос растянулся на полтора часа, причем, что удивило девушку, Клеменс записывал ответы сразу на два листа. А уж как она удивилась позже, когда выяснила, что куратор таким образом не дублирует записи, а успевает анализировать ее саму!
— Так. И последнее. — Куратор въедливо просмотрел написанное. — Тебе нравится это? Не буду пока называть работой. Тебе нравится помогать тем, кто нуждается в твоем даре?
— Конечно! — даже удивилась Алекса. — А разве бывает такое, чтобы использовать дар и не испытывать радости, что кому-то помогаешь? — Улыбаясь, она смотрела на Клеменса, хотя червячок в душе оставался: ее-то саму привлекли к целительству очень бесстыдным и опасным образом. Но вспоминать и тем более говорить об этом не хотелось.