Обещанная колдуну
Шрифт:
Тёрн коснулся кончиками пальцев моего лба, на что я протестующе пискнула, и покачал головой.
— Лежи, — немногословно приказал он.
О, а я-то уже стала отвыкать от его командного голоса. «Лежу! И вряд ли когда-нибудь встану на ноги!» — уязвленно подумала я.
Тёрн оставил меня. Еще бы, возиться с обузой! Я уже смирилась, что буду трястись под одеялом, не в силах даже налить себе воды, когда он вернулся с овчиной, изъеденной временем, и покрывалом с пятнами плесени.
— Знаю, выглядит отвратительно, но поможет
Не обращая внимания на мои слабые протесты — «Фу-у-у, мерзость, воняет сырым мехом!», — он укутал меня, а после подошел к полуразрушенному очагу и критически осмотрел дымоход и топку. Хмыкнул, снял плащ, завернул рукава и завязал волосы обрывком веревочки. Одна прядь, оказавшаяся короче остальных, будто была обрезана или подпалена, все время выбивалась и лезла в глаза. Тёрн занялся чисткой дымохода и, увлекшись, заправлял ее за ухо перепачканными в золе пальцами, отчего на щеке остались черные полосы.
Закончив с работой, Тёрн еще раз оглядел очаг и отправился за дровами.
— Гори! — приказал он огню, и пламя взвилось, подчиняясь его слову.
— А ч-что, магией н-нельзя было п-прочистить дымоход? — попыталась съязвить я, но Тёрн, по-моему, даже не заметил сарказма в моем жалком голосе.
— Резервы магии не безграничны, а мне они нужны сейчас, чтобы удерживать защиту.
Сделалось неловко, и я притворилась, что сплю. Хотя дрожала так, что едва ли мне кого-то удалось обмануть. Я все надеялась, что в комнате станет тепло, но я будто лежала посреди снежной пустыни: ни капельки тепла не просачивалось в мое заледеневшее тело.
— Выпей-ка.
Открыв глаза, я увидела, что колдун протягивает мне помятую жестяную кружку, исходящую паром. Пока я дремала, Тёрн успел нагреть воды. Никогда еще кипяток не казался мне таким вкусным и сладким. Я пила, обжигаясь, дула на пальцы и все равно пила. На одну долгую, блаженную минуту мне сделалось теплее, а потом холод снова сковал тело.
Я все ждала, что мне будет легче, но становилось только хуже. В комнате стояла жара, Тёрн даже расстегнул верхние пуговицы рубашки, на висках выступали капли пота. А мне становилось все холоднее, не помогал даже кипяток.
Тёрн старался не выдать беспокойства, но если пару часов назад он действительно не волновался, то теперь все чаще подходил ко мне, трогал лоб и ледяные ладони.
— М-может, ес-сть какое-то з-заклятие? — спросила я, готовая расплакаться от отчаяния.
«Ну потерпи, что же поделать!» — сейчас скажет мне Тёрн и посмотрит строго.
Потому что я капризная и изнеженная. И совсем не умею терпеть боль…
Вместо ответа Тёрн притащил какие-то тюфяки, набросал их рядом с очагом, а потом вместе с одеялами перенес меня ближе к огню.
— Так лучше?
— Н-нет…
И вот снова над пламенем подвешен котелок, теперь в нем булькают засохшие корешки солодки: Тёрн провел ревизию в доме, обнаружил глиняный кувшинчик с травами и,
Он поил меня медленно и осторожно, придерживая за голову.
— Только не шарахайся от меня, — попросил он. — Не хочу ко всему еще тебя и ошпарить. Лучше?
— Н-нет, — призналась я, совсем потеряв надежду. — Я… умру?
Тёрн сжал губы и сбросил с меня одеяла, заставив вскрикнуть, а следующую секунду подхватил на руки и прижал к себе. Холод сначала вспыхнул, будто меня макнули в прорубь, а потом вдруг немного утих. Я, позабыв о том, что мрачный колдун вызывает во мне лишь отвращение, пристроила голову у него на плече.
— М-магия?
— Что-то вроде, — улыбнулся он. — Я надеялся, что сработает… Так лучше?
— Д-да…
— Постарайся уснуть, — сказал он, меряя комнату шагами. — Я тебя не отпущу.
— Тяжело ведь таскать…
— Это разве тяжесть…
Он словно говорил о чем-то другом. Уголки его губ опустились.
— Ты все-таки меня поймал… — прошептала я, внезапно осознав, что все мои попытки бежать, бороться, изменить предначертанную мне судьбу закончились тем, с чего начинались: я в руках колдуна. — Ты ужасный, ужасный…
— Спи, Агата, — сказал он неожиданно мягко. — А то захочешь меня завтра побороть, а сил не будет. Первый раз у меня такая несносная ученица…
Сказал и осекся.
— Я… не первая? — выдавила я.
— Ты единственный обещанный мне первенец… — ответил он. — Остальное неважно. Все в прошлом.
— Я выучусь… — пробормотала я, засыпая. — Выучусь и убегу от тебя… Победю… Ох… Стану сильнее…
— Да-да, так и будет, — он не спорил. — Уже теплее?
— Ага… Наверное, я все-таки не умру…
— Конечно, не умрешь! Кто бы тебе дал! Зря я, что ли, ждал восемнадцать лет! Кого же я буду нещадно эксплуатировать?
Я оторопела, вскинулась и поймала его смеющийся взгляд. Тёрн пытался шутить? Ну, тогда моя жизнь точно вне опасности!
*** 24 ***
Мы провели в заброшенной деревне ночь, а к утру я почувствовала себя значительно лучше. Правда, все еще знобило, а от мысли, что я еду не к своей семье, а возвращаюсь в мрачный, черный дом колдуна, сердце замирало, но я приказала ему крепиться.
— Готова ехать? — спросил Тёрн, когда я допила солодковый отвар и отставила кружку.
Я хмуро посмотрела в ответ: будто у меня есть выбор.
— А где ты взял такого красавца-коня?
У крыльца переступал копытами тонконогий жеребец. Когда он наклонял голову, черная лоснящаяся грива свешивалась до земли. Надо же, простоял всю ночь непривязанный и никуда не ушел… Я провела рукой по теплой мягкой шерсти, конь скосил на меня бархатный лиловый глаз.
— Он ненастоящий, — сказал Тёрн, как будто это само собой разумелось, а я от неожиданности отдернула руку.