Обет мести. Ратник Михаила Святого
Шрифт:
– Все? – не скрывая ненависти, спросила Галия.
– Нет! Со мной поедут еще эти двое!
Палец Ивана описал полукруг и указал на двух близнецов, на лицах которых явно виднелись славянские черты. Оба малыша стояли рядом с бабкой, и в глазах их было выражение затравленных волчат. Увидев жест русича, они разом вцепились в дорогой бухарский халат.
– Почему?! – вскинулась старуха. – Это мои внуки! В них течет кровь моего сына!
– Они… – и тут Иван осекся. Он понял, что правда об истинном отце прозвучит дико и нелепо. Русич все же попытался качнуть чашу весов в свою пользу: – Они дети женщины, которую
– Так пусть остается, неблагодарная!! Хан, разве ты позволишь забрать подданных великого и непобедимого в урусутский плен? Берегитесь, за своих внуков я прикажу драться!!
Нури, к которому были обращены последние слова, примиряюще поднял ладони вверх:
– Ты права, женщина! Мы уезжаем. С первыми цветами жди своего Амылея назад! Поехали.
Конный караван тронулся. Иван предусмотрительно оказался возле Любани и, словно помогая удержаться в седле, обнял и зажал ей рот.
– Молчи, Любка, молчи! Я же тебе пообещал. Будут они с тобой, вот увидишь! Погоняем, ребята, погоняем, ничего еще не кончилось!
Ему еле-еле удалось успокоить женщину. Кони бодро рысили, унося всадников дальше и дальше от ставших уже невидимыми юрт и шатров. Начинающаяся пурга неспешно заносила следы отряда.
Глава 30
На первом же привале Иван уединился с Нури.
– Бери всех и уходите на север. Пошли ребят, пусть отобьют еще лошадок у Амылея. Я же пока приотстану, еще одно дело надобно обделать.
– Не понял! Ты ж уже взял что хотел.
– Нет, не все, дорогой. У той женщины, ради которой я этот поход затеял, два сына там остались. А отец их не Амылей, нет!! Отец – мой брат-близняк, что от Амылеевой стрелы красной в копне дух испустил. Понимаешь? Я Любане обещал их взять, да и сам не хочу здесь мальцов оставлять. Это ж род мой, Нури, пойми!
– Давай вернемся и возьмем силой! Или ты уже забыл мои уроки?
– Не в том дело! Пленных и деньги надо доставить к границе степи, верно? Я ведь мальчикам моим обещал заплатить в случае удачи. Никто лучше тебя, Нури, этого не сделает. Я же возьму одного Степку да пару коней заводных и ночью шепотом выдерну парней из постели. Метет хорошо, к утру ваши следы надежно передует. А по моим они языки на плечи вывалят, гоняясь. Так что выручай, дорогой!
Нури внимательно посмотрел на Ивана и едва заметно кивнул. Снял с шеи пайцзу. Русич отстранил протянутую руку:
– Нет, оставь себе, в степи с такой толпой она нужнее будет. Дай мне лучше коней порезвее из своих, наши тверские со степными не сравнятся.
– Бери Алтына, он ведь твой был. Еще трех подберу, огонь-кони. А вот как ты нас потом без следов-то найдешь?
– Жди меня в том месте, где встретились. Седмицу жди! Не объявлюсь – проводи пленных и моих докуда сможешь и расплатись. Своим тоже дай по паре гривен. Ну, не прощаюсь! Езжайте, а я тут до ночи коням роздых дам.
Две ладони сошлись в крепком мужском рукопожатии, глаза сказали больше, чем слова.
Услышав просьбу Ивана, Степка вначале растерялся. Он никак не мог предполагать, что рискованный поход одним посещением становища не ограничится.
– Боишься? – испытующе заглянул ему в глаза старший. – Обделаем все ладом – серебра не пожалею. Но если ты против, тогда я кого другого подберу.
– Да брось ты со своим серебром! – отмахнулся молодой парень. – Не об том баять надобно. Как складнее все обтяпать – вот в чем штука?!
– Вяжем к одному коню два больших мешка. Ты ждешь меня в условленном месте, я подвожу мальцов. Суем в мешки, затягиваем их и… ходу!!
– А коль погоня?
– Отстреляюсь! Татарва – они в ночи не вояки, они любят, когда трое на одного да среди ясного дня погожего. Лишь бы меж юрт сполох раньше времени не поднялся, собаки у них добрые. Но и против этого есть у меня задумка, научили в свое время. Айда, поохотимся!
Поздней ночью, когда узкая луна лишь обозначала себя, не в силах осветить округу, из белесой мути поземки неслышно показалось странное существо. В нем можно было б признать всадника на коне, если б не странные клочья-крылья, трепавшиеся на ветру. Это были свежесодранные шкуры трех шакалов, животных, постоянно находящихся неподалеку от мест обитания человека и обладавших сильным стойким запахом. Именно за ними и охотились двое несколько часов тому назад.
Копыта Алтына неслышно погружались в свежий снег. Лишь изредка ломалась корочка старого наста, но за воем пурги и более сильный звук был бы не слышен. До нужного шатра оставалось уже недалеко.
Одна из овчарок, укрывшаяся с подветренной стороны жилища, подняла чуткий нос и прислушалась. Ее уши уловили-таки посторонний звук, но запах шакала забил запах лошади и человека, и, сладко зевнув, волкодав вновь сунул нос под теплый хвост.
Иван спешился, достал острый нож. Умный Алтын послушно стоял у самого шатра, опустив голову и лишь слегка развернувшись к ветру задом. Перекрестившись, тверич резким движением распорол стенку.
В свете двух неярко горевших жирников он увидел обоих близнецов, крепко спавших под теплыми ватными одеялами. Раньше их покой охраняла русская полонянка, теперь же, кроме сыновей Любани, внутри был лишь громадный лохматый кобель.
Собака тотчас залаяла, едва в рукотворный вход протиснулась человеческая фигура, и смело бросилась на неведомого врага, выполняя свой собачий долг. Ей немедленно откликнулись все остальные псы.
Схватка была недолгой. Окольчуженной перчаткой Иван отбил бросок и всадил длинное лезвие в грудь животного. Сгреб обоих детей под мышки и выбрался вновь на свежий воздух. Алтын даже не затанцевал, когда хозяин с трудом без помощи рук взбирался в седло, словно понимал, что мгновения в тот миг для обоих решали все. И лишь получив толчок пятками под ребра, с места сорвался в горячий намет.
Их увидели, заулюлюкали, загомонили. С десяток нукеров устремились в погоню. Темнота и выигранное расстояние спасали Ивана от метких длинных стрел, все теперь зависело лишь от Алтына. Ступи он в старую заметенную нору суслика, запнись о какое-нибудь препятствие – погоня была б тут как тут. А ответить из лука Иван, увы, не мог, руки были заняты близнецами. Да, ночь работала на похитителя, но свежий предательский след верно служил преследователям…
До Степки оставалось саженей триста-четыреста, и тверич достиг бы запасного коня с мешками с достаточным для перегрузки запасом времени. но тут один из мальцов, удерживаемый левой, травмированной-таки псом рукой, умудрился извернуться и изо всех сил вцепился в мякоть большого пальца. Было это столь неожиданно, столь больно, что локоть сам по себе освободил сжатие, и звереныш сиганул в сугроб.