Обезличенные
Шрифт:
«На каком мы свете, Гоша? — наконец-то исторг я из себя членораздельную фразу, — где штопаные уроды?»
Гошка пожал плечами в ответ про уродов, добавив, что, когда мы очутились на улицах родного города, рядом не обнаружилось вообще ни души.
«Я сижу тут с тобой больше суток, Гурий, — пробормотал Волков, — если бы я знал, в какую сторону идти домой, я обязательно бы отправился бы туда. С тобой вместе. Но этот район города мне не знаком, хотя я был тут пару раз еще при жизни.»
Я посчитал, что достаточно оклемался, чтобы подняться на ноги и покрутив головой, выяснил,
Рассказывая про опустевший город, Гошка немного приукрасил факты. По улицам по-прежнему бродили толпы бессознательных горожан, замотанных в немыслимые наряды и тупо поглядывающих по сторонам. Время от времени нам попадались разного рода личности, демонстрирующие миру свой творческий потенциал, политические взгляды и прочую лабуду, не имеющую ничего общего со здравым смыслом. Те, до кого еще не дотянулись ущербные ручонки безумного доктора, просто покачивались из стороны в сторону, внимая толпе. И над всей этой идиллией царила знакомая не перебиваемая вонь, совершенно не смущающая граждан.
Добравшись до Гошкиного жилища, я рухнул на его диван и снова провалился в тяжелый сон, очевидно таким нехитрым образом перемалывая воздействие волшебного зелья. Гошка выглядел бодрым и крепким, только периодически знакомо выражал свое видение ситуации, не жалея народных метафор.
«Что изменилось после нашего вмешательства? — гневно бормотал он, наблюдая из окна общую картину разрушения, — выходит твой лучший друг не поленился одарить своими мини программами весь мир, судя по новостям? Не может быть, что бы это недоразумение обрело такую мощь. За этим кроется что-то еще, Гурий, зуб даю!»
«Его безглазые недоделки попадали в наш мир, выныривая в любом месте, — отозвался я, — а их неуемная активность подпитывалась командами предводителя, обещавшего конфетку. Помнишь нашу первую вылазку? Мне было важно заслужить одобрение, и это лишало меня воли и здравого смысла. Вероятно, этот бандерлог умел как-то воздействовать на то, что некогда было их разумом.»
Гошка согласно кивнул и неожиданно хрипло рассмеялся, не отводя глаз от окна.
«А сейчас не умеет, поэтому бандерлоги сами явились в гости,» — непонятно объявил он и помчался на улицу. Я ринулся следом, отчаянно гадая, что же в этот раз разозлило моего несдержанного друга.
Выскочив на тротуар, я потерянно уставился на величественное шествие, заполонившее все свободное пространство. Что-то подобное я видел там, за гранью, но теперь, находясь по эту сторону реальности, отказывался верить увиденному. Штопанные уроды, обретя материальные формы, уверенно шагали по улице и больше не напоминали обдолбанных торчков. В каждом их жесте чувствовалась решимость, умноженная на поглощающую ненависть.
«Откуда они тут взялись и почему я их вижу? — пробормотал Гошка, пятясь обратно, — что им тут надо?»
Я не мог озвучить Волкову их конечную цель, зато их промежуточные задачи в комментариях не нуждались. Штопаные уроды крушили все, что попадалось им на пути, безжалостно выламывая металлические конструкции и вооружаясь. Граждане равнодушно расступались, будто и не замечая спонтанного бунта, а потусторонние обитатели придирчиво изучали каждого горожанина и двигались дальше. Я назвал их штопаными, но при внимательном рассмотрении понял, что все они имели ту самую гладкую рожу, что неизменно получается в результате естественного изменения.
«Чертов Матвей, — негромко выругался я, — получается, что, возвращаясь в наш мир, мы открыли границу и притащили за собой тех, кто дожидался своей очереди на обновление, но так и не дождался и теперь явился за своей долей»
Объяснение звучало так себе, но другого у меня не было. Благородный Антон, рассказывая о сомнительных увлечениях своего лучшего друга, упомянул, что тот умел вызывать в наш мир призраков, открывая им дорогу. Возможно, если нам удастся прервать сообщение между мирами…
«Собирайся, Гошка, наш ждет квартира безумного психиатра!» — объявил я и потянул несопротивляющегося приятеля за собой.
В квартире Матвея царил кавардак, повсюду валялись разбросанные Антоном вещи, а кипы книг были в беспорядке раскиданы и частично разорваны. Я не мог припомнить, чтобы верный подельник так варварски обошелся с печатными изданиями, но очень скоро мои недоумения счастливо разрешились. В первую минуту я не заметил скрюченную фигуру, сидевшую в самом центре разоренной комнаты и что-то с остервенением черкавшую прямо на ламинате.
«Матвей? — прошептал я, наконец-то узнав в невзрачном персонаже хозяина квартиры. — чем ты занят?»
Ответом мне послужил взгляд, полный презрения и ненависти, и полное молчаливое неприятие. Мои старания наградить психиатра примитивным рассудком, успехом, судя по всему не увенчались. Матвей излучал злобу, но выглядел так же, как и в нашу предпоследнюю встречу, кроме того, манипуляции, проводимые им, не позволяли надеяться на работу упрощенной программы.
«Что, Гурий? — прохрипел он, втыкаясь в меня насмешливым взглядом, — думал, перехитрил? Думал, научился управляться со сложным механизмом? Глупец, и всегда им был. Своей выходкой ты просто лишил меня возможности пересекать миры, но не возможности управлять их обитателями. Если я не могу командовать ими там, я стану командовать ими здесь. Смирись, Грошик, ты умный, но ты дурак, если не веришь в это!»
Матвей снова обратился к своим пентаграммам, забывая про наше присутствие и что-то бормоча себе под нос. Волков, устав разыгрывать из себя воспитанного гостя, набросился на Матвея с кулаками, вымещая на нем всю накопившуюся злобу.
«Негодяй, — шипел он, отвешивая психиатру увесистые пинки, — играешься с чужими жизнями, как с тряпичными куклами! Немедленно загоняй это стадо обратно и уматывай сам!»
Гошка перечисляя списки пожеланий, не забывал подтверждать наглядно каждый из озвученных пунктов, после чего выхватил из рук деморализованного врачевателя карандаш и принялся добавлять в тщательно расписанные на полу линии новые детали. Матвей равнодушно следил за хаотичными набросками, пока Гошка не провел через всю эту мешанину еще одну заключительную линию.