Обитатели пустоты
Шрифт:
Я сдавал домик неподалеку, в лесничестве, где раньше проживало много дачников, но теперь все затянула паутина безделицы, и участки пустуют. Объявление повесил сразу после смерти матери, а значит, год назад. Никто не хотел заселяться даже за три тысячи рублей в месяц, а тут странная семейка предлагает пять с дальнейшим выкупом участка. Как здесь не пойти на сделку? К тому же, они предложили мне аванс за два месяца вперед.
***
Я вел их тихой трассой к домику, расположенному в загородном лесу. Мне показалось, что путь для беженцев сложен. Они не поспевали за мной, дышали так, будто им всем не хватало воздуха. Даже влажный клокот в детских легких мне слышался бурлящим кипятком. Я сбавил ход, обернулся и сказал, что скоро с трассы мы свернем вглубь леса, на что они кивнули разом. Их поведение во мне будило необузданную тревогу. И я бы бросил их на том же месте, но не мог, деньги мне важнее всяких принципов. С долгами нужно расквитаться.
Пройдя по глубокой колее, давно оставленной проезжим самосвалом, я вывел странную компашку к старым огородам, необитаемым с начала нулевых. Следуя вдоль прогнивших деревянных изгородей, мы углубились в темный лес, где через пару сотен метров и наткнулись на огород в пять соток. Там, за картофельными грядками и каркасом бывшей теплицы, стоял небольшой одноэтажный домик с высоким чердаком под треугольной крышей. В последний раз я был в доме год назад, незадолго до маминой смерти. Она же и предложила мне его продать. Мы с ней приходили, чтобы навести в нем порядок, подкрасить ставни и подлатать кровлю.
Старик угрюмо хмыкнул, точно ожидал большего. Громила отпустил коляску и прошел вперед, к крыльцу. Его походка не переставала удивлять меня. Мужчина словно плыл над землей, а подол длинного плаща тянулся за его ногами. Девочки, не отпускавшие друг дружку, шаг-в-шаг поднялись по ступеням крыльца и скрылись за громоздкой деревянной дверью. Женщина, нелепо переваливаясь с боку на бок, вертела головой, как бы осматривая будущие владения.
– Мог бы я ходить, – вдруг прохрипел старик.
Мне показалось, что он желает посмотреть дом изнутри. Я приблизился к нему, схватил за поручни коляску, и здоровяк жутко замычал, а я, не отводя с него недоумевающего взгляда, отступил. Уродец выглядел сердитым, об этом говорили его раздутые краснющие глаза, хоть они и косились в стороны, но были гневными. У меня от его вида волосы на руках вздыбились.
– Они не любят, когда кто-то посторонний приближается ко мне, – сказал старик и мило улыбнулся. Я безмолвно кивнул ему, засунул руку в карман штанов и нащупал деньги, переданные мне ими. Хотел вернуть их и прогнать к черту этих беженцев. Слишком уж сильно они меня взволновали.
Из дома донеслись холодящие душу детские стоны, каких я раньше не слышал от людей. Мы переглянулись со стариком. Он подмигнул и, даже, едва заметно махнул рукой, будто бы давал понять, что я там лишний. Странная женщина неуклюже, словно неумело, поднялась по трем невысоким ступеням и скрылась за массивной дверью. Уродливый великан подступился к инвалидному креслу и повез его в дом. Когда он разворачивал коляску, я заметил, как старик смотрел на меня умоляющим взглядом.
И вот, я стою перед домом совсем один и слышу ужасающую разум какофонию. Бессвязные и непрекращающиеся стоны тех, кого я по глупости своей впустил, не давали мне покоя. И знать бы, кто на самом деле эти беженцы, как они себя назвали.
***
Я ушел недалеко. Успел выйти на трассу, с которой виднелся город. До него оставалось порядка километра. Все время, пока шагал, мою дрянную голову не покидали мысли о верности своего поступка. Да, я не должен обращать внимания на их недуг, воспитан так, что каждый человек мне ровня. Мать постоянно мне внушала подобные мысли. Не оттого ли я вырос таким размазней и неудачником?
С каждым пройденным метром я становился злее от этих дум, с каждым шагом сбавлял ход и, достигнув точки извержения в душе, я вдруг остановился, вспомнил, как на меня смотрел старик в последний раз. Меня это насторожило и, собственно, заставило вернуться. А если его похитили и удерживают против воли? Желание выяснить, кто эти люди, овладевало мной, толкало вперед и заставляло сжимать кулаки.
Конечно, я мог бы вызвать полицию. Но кем я буду в их глазах, когда они решат, что я задумал прикарманить чужие деньги и упечь за решетку семью беженцев. Нет уж, думалось мне, пойду и сам во всем разберусь. Если нужно, то вызволю несчастного инвалида из плена или отдам деньги и выгоню их к чертовой матери. Мне проблемы ни к чему. Пускай ищут другого идиота, которого не испугает их жуткое поведение и внешность.
***
Пока я возвращался к домику, погода снова начала капризничать. На смену свинцовым облакам приплыли мрачные тучи. Вдалеке раздался гром. Неприятная морось хлестала по лицу, но это было лишь начало. Вскоре, если верить густому небу, в эти места прибудет шторм, настоящий, как прошлой ночью.
Я прокрался к домику. Вокруг стояла могильная тишина, разбиваемая далеким грохотом и безликим возгласом ветра, вырвавшимся из леса. Я приподнялся на цыпочки и заглянул в окно. Сквозь серое отражение рассмотрел две пустующие койки и пару стульев возле обеденного стола. Беженцев не было. Ничего об их нахождении не говорило, даже следов на рыхлой почве у крыльца я не обнаружил, хотя мои глубокие следы от берцев оставались. Я поднялся по ступеням и осторожно приоткрыл дверь, не распахивая ее, чтобы не шуметь. Протиснувшись в неширокую щель, осмотрелся. Никого. Запах тухлятины ударил в ноздри. Я не понимал, откуда вонь. Заткнув нос, вошел в комнату. Действительно, было пусто, как будто мне все это почудилось кошмарным сном. Я расслабился, вздохнул, еще раз осмотрелся. В жгучем молчании услышал скрип. Он донесся с потолка, откуда вмиг посыпалась и пыль. Меня вдруг осенило: они на чердаке.
Я обежал дом и забрался по хлипкой лестнице на чердак. Во мраке деревянных стен я заметил старика, бездвижно сидевшего в своем кресле. Он смотрел себе под ноги, его зрачки безжизненно бродили по дощатому полу, хоть он и понимал, что я вернулся. В углах чердака лежала одежда беженцев. Я узнал кожаный плащ великана и розовые куртки девочек. Как только я сделал шаг, старик назвал меня дураком. Я спросил, что происходит и, как он оказался наверху. Инвалид поднял голову, на его лице читалась боязнь, серая тень которой легла на морщинистые впалые щеки и влажные глаза. Затем он заговорил печальным тоном, словно доживал свои последние минуты.
– Ты не поймешь этот мир, и ту реальность, из которой прибыли эти монстры, тебе не изучить. Беженцы, – старик хмыкнул и отвернулся. – Скитальцы из иной сферы, способные уничтожить тебя изнутри, сожрать остатки духа, иссушить до состояния изюма, как меня. Когда ты окажешься по ту сторону пространства, наш мир тебе покажется невинной игрушкой, кукольным домиком, с запертыми в нем людскими сознаниями. Эти сущности, прибывающие сюда, и порабощающие нас, искатели неизвестного, коллекционеры, а я для них живец – мостик, по которому они переходят на новую ступень эволюции. И таких живцов у них полно. Они влезают в голову и внедряют свою правду, которую человеку не постичь. Увы, я не знаю истинной цели их пребывания, но уверен – они стиратели вселенных.
Конец ознакомительного фрагмента.