Обитатели пустоты
Шрифт:
Уснуть не давал дождь, колотивший по жестяному карнизу. Небесный рокот колол мои нервы, а кота заставлял прятаться под кроватью. Шторм за окном бушевал уже сутки. Линии электропередач едва выдерживали натиск стихии, деревья клонились к земле и порой хлестали по оконным стеклам, что вытягивало из меня остатки духа.
Во время очередного припадка непогоды вместе с громом и ярко сверкнувшей молнией тишину разрезал внезапный стук в дверь. Я вскочил, накинул халат и подошел к ней. Взглянув в глазок, ничего не увидел. В подъезде мрак. «Света нет!» – подумал я.
Очередная серия громких ударов отбросила меня к стене. Я замер, схватившись за грудь, но не лишился дара речи. Взяв себя в руки,
– Кто вы? Что вам нужно?
За дверью прозвучал невнятный басистый голос. Я не разобрал ни слова и потребовал убираться от моей квартиры. Послушал ли меня человек по ту сторону? Нет, он со свежей силой продолжил колотить в дверь. Меня это вывело из себя. Я попытался дозвониться в полицию, но трубку никто не поднимал. За это время стукач ни на секунду не унялся.
Я ушел в комнату, достал из тумбочки электрошокер и, вооружившись им, вернулся в прихожую. Мне пришлось пригрозить незнакомцу, что у меня в руках оружие, и если он не уйдет, я выстрелю. На этот раз человек угомонился. За дверью раздался скрип несмазанных колес, что меня насторожило. Я кинулся к окну и сквозь плотный тюль с осторожностью выглянул на улицу. Так как я живу на первом этаже, долго ждать не пришлось. Вскоре моему взору открылась подозрительная картина: громадный, выше двух метров, сгорбленный человек вез перед собой инвалидную коляску. Кто в ней сидел, мне разглядеть не удалось.
Я удивился: не припомню никого с такими внешними данными. Да и инвалидов-колясочников в моем и близлежащих дворах нет. Сосенский – город небольшой, население не более десяти тысяч человек. Здесь все друг друга знают, а приезжие заглядывают редко. Мне даже стало любопытно, кто эти люди и почему они ломились ко мне в дверь. Не удивлюсь, что телефонные звонки часом ранее – их рук дело. Но откуда они меня знают и что им нужно?
***
Утром, после очередного собеседования, я возвращался домой и наткнулся на конверт, лежавший на пороге квартиры. Вскрыв его, достал желтоватый, точно выцветший лист бумаги с текстом, написанным мелким витиеватым почерком.
«Уважаемый, Степан! Сердечно просим у Вас прощения за столь поздний визит. Мы не желали приходить в тот час и, тем более, не хотели напугать Вас.
Мы беженцы и были вынуждены покинуть свой дом. Вчера около полуночи оказались в Вашем изумительном городке. Погода не баловала, а потому нам нужно было срочно искать прибежище, хотя бы на ночь. Наткнувшись на объявление о сдаче домика за городом, принялись звонить по указанному номеру, но ничего не вышло. Как же мы обрадовались, когда увидели под номером телефона Ваш домашний адрес. Простите еще раз, но у нас не было иного выхода. Я инвалид-колясочник и не мог долго находиться под проливным дождем и на пронизывающем ветру. Мы все вымокли до нитки, а внучки, похоже, простудились. К утру у них поднялась температура. Нам пришлось ночевать в лесу без крошки еды и сухой одежды, но слава Всевышнему, непогода ушла, подарив нам возможность просохнуть. Еще раз простите нас за нашу наглость!»
Я посчитал себя последней сволочью, скомкал письмо и швырнул в стену. Больно представить, через что прошли эти бедные люди. Найдя в телефоне ночной номер, я тут же набрал его и начал дожидаться ответа. К счастью, долго ждать не пришлось. Буквально через пару гудков прозвучал твердый мужской голос. Я сразу представился и принялся извиняться за свой гнусный поступок, на что мужчина отреагировал необычно: сначала захихикал, а затем перебил меня в довольно грубой форме. «Дурак! – сказал он. – Зачем ты звонишь?» Я опешил и закашлялся. Было странно сравнивать то, с каким уважением
***
Как я уже упоминал, город у нас маленький, выросший из шахтерского поселка. Обогнуть его неспешным шагом получится минут за сорок, а если идти поперек, мимо выцветших панельных многоэтажек, по асфальтовой, местами загубленной трещинами дороге, то уже через полчаса упрешься в старое гаражное сообщество, за которым начинается густой лес.
Беженцы, как они представились в письме, ждали меня у исторического центра города – Дома культуры «Горняк», находящегося неподалеку от выездной дороги, а вернее, дороги, ведущей к деревням.
Добравшись до «Горняка», я последовал в скверик, расположенный за ним. Погода не жаловала: моросил дождь, дул промозглый ветер. На улице было безлюдно и тихо, как на кладбище, что тревожило и заставляло озираться. Издалека я заметил необычную семью, непоколебимо ждавшую меня.
Их было пятеро. Громадный сутулый мужчина в длинном кожаном плаще, с лицом, скрытым за черной мантией. Он не выпускал из рук инвалидную коляску, в которой сидел старик. На вид тому было лет сто: бледное тощее лицо в пигментных пятнах, костлявые руки выглядывали из-под шерстяного пледа, а макушку закрывала белая тряпичная кепка, сидевшая на голове набекрень. Мне показалось, что я его знаю, или он лишь похож на Витьку – коллегу по прошлой работе. Только Витьке, как и мне – тридцать пять, а этот выглядел на полвека старше. Лицо женщины тоже было закрыто плотной накидкой с прорезью для глаз, безумно широко раскрытых и косых. Больше ничего не было видно, но фантазия дорисовывала остальную часть уродливой физиономии, отчего в душе свербело, а к глотке поднимался тошнотворный ком. Ее запятнанная серая юбка подчеркивала всю дефектность пышных форм.
Две девочки в розовых куртках, стоявшие рядом с женщиной, тяжело смотрели на меня, как будто ненавидели всем сердцем. Они плотно прижимались друг к другу, точно связанные, а их крохотные лица, также спрятанные за черными платками, у меня вызывали бурное негодование и любопытство. Что меня смутило в них больше всего, так это то, что у обеих малышек безжизненно висели пустые рукава курток, словно у девочек не было рук.
Я оторопел от запаха гнили, исходившего от них всех. Пришлось выдавить из себя подобие улыбки, хоть я и понимал, что совершил ошибку. Будь проклят мой добродушный характер: меня выворачивало от их внешнего вида, пусть в душе я и понимал, что они неповинны в том, какими явились на свет. Я поприветствовал их. В ответ прозвучал только стариковский голос, который, кажется, я когда-то слышал. Инвалид тягостным тоном сказал, что рад встрече. Остальные, как околдованные, стояли мертвыми поленьями и не шевелились, что меня пугало все сильнее.
Разговор наш был недолгим. Документов при себе у них не оказалось, но, если верить старику, их подвезут со дня на день со всеми остальными вещами. Пришлось поверить на слово, ведь они беженцы. Мне удалось узнать, что им нужен дом, как можно дальше от города. То и ясно, что здесь ужиться им будет нелегко.
Я, было, хотел отказаться, предлагал подыскать другой вариант, но они убедили меня ценой, а деньги мне нужны в это непростое время. С работы сократили, а на новую… три месяца, десятки пустых собеседований и лишь редкий калым.