Обитатели пустоты
Шрифт:
Родион шагал устремленно, цокая о бетонный пол тростью. Эхо трелью улетало вперед. Женщина торопливо семенила за мужчиной, едва успевая. На ее худощавом лице вырисовывались тревога, некий страх и, вероятно, нежелание смотреть на тело сына. Она шмыгала носом и с каждым новым шагом дышала все чаще. Они спустились по мрачной лестнице в темный полуподвал, где довлеющий над тишиной сквозняк взвывал, раскидываясь гулким свистом.
Как только они остановились у широких двустворчатых дверей с табличкой «Секционный зал», врач повернулся к ней и спросил:
– Вы уверены,
Анжела набралась воздуха, посмотрела в глаза Родиону и судорожно кивнула, приложив платок к носу. Мужчина всплеснул руками, развернулся к дверям и толкнул их, а затем и сам вошел, точно влетел, как ястреб. Женщина устремилась за ним в эту комнату, наполненную вонью разложения и крови. Ее глазам предстало большое бездушное помещение с пустыми операционными столами. Родион включил свет, и глянцевые стены ослепили своей белизной. Анжела с растерянностью во взгляде осмотрелась, а затем подняла взор на врача. Он поставил сумку на пол и спросил:
– Ожидали увидеть его на одном из столов?
Она кивнула и тут же отчеканила:
– Где он?
– В холодильнике, – без капли сожаления ответил Родион. – Как и любой продукт, тело нужно хранить при пяти градусах тепла, иначе оно испортится. После каждого вскрытия труп помещают в камеру.
Он подошел к одной из ячеек, провернул замок и вытянул стол с лежавшим на нем телом. Женщина в ту же секунду взревела и бросилась к мертвецу, но Родион удержал ее и строгим голосом отчитал:
– Вы что, нельзя сейчас его трогать! Вот заберете и делайте с ним что хотите, а пока он здесь, я за него ручаюсь головой!
Анжела взяла себя в руки и, сдерживая эмоции, стеклянными глазами посмотрела на мертвого сына. Она не произнесла ни слова за ту тягостную для нее минуту, отведенную врачом. Едва ли решилась разбудить томное молчание вопросом, как вдруг справа от нее истошно прошипел Родион. Схватившись за грудь, он облокотился на стену и в болезненном припадке замычал. Анжела в испуге подступилась к Родиону и спросила:
– Вам плохо? Позвать врача?
– Я сам врач, – выдавил он и вскрикнул от нахлынувшей боли.
Его телом взыграла дрожь, а разум овили странные видения. Он почувствовал, как что-то взметнулось по его спине и заставило его вывернуться до хруста в позвоночнике. Родион застыл, вцепившись взглядом в серый потолок. Женщина отпрянула, в исступлении смотря на него, принявшего неестественно пугающую позу. Его руки находились за спиной, пальцы растопырены. Он с раскрытым ртом стоял беззвучно, в его глазах блуждала тень кошмара от позабытой боли. Анжела намеревалась убежать за помощью, но ее что-то остановило. Как и все вокруг, она замертвела, глядя на Родиона, и в голове ее зазвучал непередаваемый голос, точно сама преисподняя решила с ней заговорить.
«Страх беспощаден перед людьми, – перед существами низшей степени, что считают себя владыками смертных земель. Страх осязаем и плотен, он существует рядом с каждым на протяжении всего краткого цикла, который у вас называется жизнью. Вы питаете его своими словами и мыслями, от чего сами страдаете, взывая о помощи всякий раз, когда он касается вас когтистыми лапами. Отростки скручивают ваши руки, ноги, голову и туловище, не давая вдыхать воздух свободы, ведь вы боитесь ее, как и всего, что вас окружает.
Страх – часть вашего никчемного сознания, бурлящего в гнилых телесах. Вы не достойны жизни, ведь боитесь ее, страшитесь каждой секунды, просите защитить вас от того, чему ваш скудный ум не может дать четкого определения. Вы именуете это страхом, но не знаете истинного названия и его предназначения. Он родился в ту минуту, когда миллионы лет назад первое существо, нареченное человеком, увидело меня, мою личину.
Страх – жарче пламени и холоднее льда, он проникает во чрево подсознания и крутит вами, уничтожая все то, что для вас прекрасно, искореняя в каждом жизнь. Но что для вас жизнь? Ее не существует, пока в телах течет огонь соблазна узнать больше, чем вам дано. Вы не способны испытать удовлетворение от запахов и похоти, ведь вами движет ужас тех последствий, что предрешены столетия назад.
Страх – затвердевшей глиной сидит в чертогах подсознания и тает, растекаясь по сосудам гноем, когда пожар трагедии настигает вас врасплох. Вы соседствуете с миром, где правит боль, – у вас зовется это так, ведь вы ее боитесь. Но как животное может давать именование тому, чего никогда не испытывало? Вы не переживали истинной боли, не переносили на себе те муки, что сделали бы из вас разумных тварей, а не людей, чьи души – в оковах страдания в собственных фантазиях. Вы существуете в этой реальности, как на задворках идеальной вселенной, подарившей вам шанс на развитие. И будь вы умны, то использовали бы его миллионы лет назад, до рождения в ваших умах того, кого теперь вы называете богом».
Анжела очнулась, будто ото сна. Она стояла рядом с Родионом и смотрела на тело сына. Врач, до этого пребывавший в изломанном положении, находился в неведении того, что с ним произошло. Он встряхнул головой и судорожно огляделся.
– Простите, я отойду, – сказал он и похромал к раковине. Умывшись холодной водой, Родион взглянул на руки и заприметил под ногтями сиреневые точки, как у Петра Гринева. Мужчина все еще пребывал в состоянии, словно через него пустили ток: тело билось от холода, голова гудела, а в ушах стоял искристый звон.
– Значит, мне подойти за телом сына к одиннадцати? – прозвучал голос Анжелы за спиной Родиона.
Мужчина вытер лицо полотенцем, посмотрелся в зеркало и после продолжительного молчания выдал:
– Простите, но нужно дождаться результатов анализа. Они будут не раньше полудня.
– Но вы говорили…
– Знаю, – протянул Родион. – Я думал, что они уже готовы. Как только я получу все результаты, то позвоню вам и сообщу, когда сможете забрать его.
Анжела записала свой номер телефона на обрывке тетрадного листа, предоставленного Родионом. Она замялась, скрыв застенчивость уставших глаз. В нервном приступе женщина занырнула в сумочку, висевшую на ее руке, и достала кошелек. Вынув из него купюру в две тысячи рублей, Анжела протянула ее Родиону и сказала: