Обитель душ. Книга 1. Окаянная душа
Шрифт:
Зарина усмехнулась. Курт Тирнан был убедителен и в меру пакостен, пока воплощал в жизнь свой странноватый план. Но! В своих аргументах он был не прав лишь в одном: ее НИКОГДА не выгоняли из школ заотказучаствовать в бесполезных интеллектуальных мероприятиях. За такое не выгоняют из школ, права не имеют. Вытуривают посовершеннодругим причинам. Например, когда ты в порыве ярости разносишь директорский кабинет, расшвыривая горшки с гортензиями в окна, и ломаешь ножки стульев, чтобы потом метнуть их в застекленные дверца шкафов... Как уже упоминалось ранее, Зарина была в бешенстве, и это происходило довольно часто.
Теперь о сделке. Смешной Барончик. Как ни странно, раздражение Зарины совершенно не относилось к заключенному между ними договору. Она злилась из-за воспоминаний, вновь переживая те чувства, что охватывали ее в те времена. Ну и еще чуть-чуть гнева добавляла нынешняя попытка заставить ее участвовать в какой-то очередной дурацкой олимпиаде. Никто ничего не спрашивал, ее имя просто куда-то там вписали. История, так сказать, повторялась, будто Зарина проживала жизнь в зажеванной пленке, которая снова и снова прокручивала один и тот же сюжет.
Однако на этот раз киношная лента выскочила из ловушки и начала крутиться дальше. Содержание фильма резко сменило сюжетную линию, и выдало новый, незнакомый Зарине поворот. Курт Тирнан, президент Ученического Совета, сам того не зная, изменил осточертевший и приевшийся сценарий: он предложил ейальтернативу. Никто никогда не давал Зарине выбора. Она слышала день ото дня "ты должна участвовать...", "обеспечь нам первое место...", "ты обязана постараться...", и это словно запирало ее в непроницаемую коробку, откуда нет выхода, или ставило ее в начало длинного коридора без ответвлений, по которому она былаобязанаидти. Ей говорили, ты обязана, должна, обязана, должна, обязана, обязана, обязана...
И вдруг:"Я в силах убрать твою кандидатуру из списка представителей...". Разве мог догадаться Барон, что тем самым он прорубил выход из ее новенькой, только что построенной коробки, что в новом нескончаемом коридоре, состоящем из сплошных стен, он создал боковую дверь. Другой вариант. Альтернатива. Выход.
Зарина откинула голову и заливисто засмеялась. Господи, да его условия - это ничто! Это такая малость, что Зарина может выполнить без труда. Быть милой с какой-то девчонкой? Да ерунда! Она может притвориться даже всепрощающим ангелом, если требуется! Она - мастер искусственный чувств.
"Барон, ты предложил мне золотые горы, а попросил за них неброский камешек с мостовой, - думала Зарина.
– Не выйдет из тебя виртуоза равноценных обменов".
Хотя все-таки жаль, что Курт Тирнан не меркантилен. Если бы в его глазах плескалась так знакомая Зарине корысть, было бы намного проще его ненавидеть. А тут вдруг одним лишь поступком он так легко смел все зачатки ненависти, что впору было впадать в панику. Как же теперь поступать Зарине? Если уже нельзя относиться к парню в отточенной годами манере, потому что он уже воспринимается не с той привычной неприязненностью, как воспринимаются все остальные, то что же ей делать? Не симпатизировать же ему?!
И в самом деле, Барон являл собой фигуру столь идеально честную и гармонично построенную в ценностном качестве, что это обстоятельство сбивало Зарину с толку. Такие люди и правда существуют? Общаясь с ним и каждый раз все больше и больше убеждаясь в его странной исключительности, девочка постепенно погружалась в тревожную прострацию. Как будто она нашла живописного, но жутко мешающего ее спокойствию жука, в котором вдруг обнаружилась недюжинная феноменальность, и она в первый раз за всю жизнь остановила свою ногу на полпути, замешкавшись и не зная, почему она не может раздавить его, как делала это со всеми.
Вот взять хотя бы его гордую демонстрацию президентских полномочий без всякого там злоупотребления властью. Он, конечно, пытался выдать что-то злобно бесполезное по типу "я тут главный и все меня обязаны слушаться", но слишком уж вяло. При воспоминании о нем Зарина закатила глаза. "Барон даже давить не умеет! И кто его на этот пост назначил? Хотя Карпатов не прогадал: делегировать полномочия такому адски честному и ответственному индивиду - это ж какая гора с его покрытых жирком директорских плечиков! Тут и остается только просиживать зад в мягком кресле, пускать сопли в потолок и любоваться за стерильно белоснежным порядком в ученическом обществе".
Зарина мрачно уставилась вперед. Не очень-то знакомая улица. Домой она не торопилась. Мучить Сеть в поисках легкого заработка не было настроения, вот и пришлось по-быстрому сымпровизировать. Ага, например, изобразить восторженного туриста и потопать открывать новые городские местности. Чем не занятие на остаток дня? Может, представится случай набить какую-нибудь кокетливую морду. Было бы неплохо.
По правде сказать, на примете Эштель уже стояла парочка таких гламурных мордашек. Зарине жуть как хотелось пройтись правым кулачком (а можно и обоими сразу) по вечно улыбающемуся приветливому личику Эни Каели. "Настойчивая девка. С макушки и до пят покрыта эдакими слоистыми наростами наивности, да такими плотными, что и в упор из пулемета не прошибешь. Чистенький и нежненький Суслик, тут и в мордочку от души не плюнешь - будет, словно ангелу пинка под зад дал. Пинков на такую жалко! А Барон с его дубиной добросовестности и жаждой справедливости? Хоть бы алчностью для разнообразия обзавелся, а то гнать волну на святого уже откровенно скучно".
Зарине хотелось выть с досады. Долбаные благочестивые моськи!
До девочки донеслись неясные голоса, и в боковом ответвлении главной улицы мелькнули двое. Мужчина и женщина. Женщина кричала как ненормальная, посвящая свою бранную словесную баталию худенькому собеседнику. Обращаясь к мужчине, она вопила что-то о непонимании и неуважении. Лицо мужчины кривилось, и, похоже, он уже едва сдерживал себя, чтобы не нагрубить в ответ. Ссорящаяся семейка. Как мило. Зарина спешно прошла мимо и устремилась дальше, стараясь не слушать отменную ругань женщины, которая то и дело срывалась на визг. Через пару десятков шагов голоса стали едва различимы, будто между парочкой и Зариной поместили огромную ватную преграду.
Улочка постепенно сужалась, и, повернув за угол, Зарина невольно остановилась, с подозрением разглядывая смешение домов, нависающих над асфальтовой гладью. У самой стены ближайшего дома, с которого и начиналась эта ужасающе узкая улица, стоял золотистый "Ниссан Икс Трейл". Вот, пожалуй, данным автомобилем и ограничивалась роскошь улочки. В этой угрюмой атмосфере с устойчивым запахом старости и тревожности новенький "Ниссан" смотрелся марсианским гостем. Но Зарина модерновому автомобильчику была рада. В этой древней плоти города он служил приятным напоминанием, что на дворе не девятнадцатый век и резвые кони давно уже перестали быть объектом гордости местных богачей. Улочка пахла историей, культурным наследием. Кто-то бы сказал: "исторические памятники, древние времена, культурные ценности", а Зарине хотелось чихать. А точнее, да чиха-а-ала она на это с высокой колокольни!