Область трансцендентности
Шрифт:
– Вы верите, что если бы переворот удался, мир стал бы лучше? – спросил Северин. Бернар кивнул.
– А я, напротив, где-то читал, будто бы переворот в России удался, и было выстроено новое общество, – вставил я.
– И чем это закончилось? – спросил Мирослав.
– Всеобщим благоденствием.
– Утопия, – отмахнулся Манул. Бернар посмотрел на него через плечо так, словно прицеливался.
– Это утопия, – согласился я. – Люди всегда будут завидовать и хотеть больше. Идеального общества нет, пока есть неидеальные люди.
– Всё, что мы сейчас имеем – результат естественной эволюции общества, – добавил Белоусов. – Любое насильственное вмешательство приведёт к катастрофическим последствиям. Если бы вы думали глубже, то поняли бы это.
– Прикажете заняться евгеникой? – фыркнул Бернар.
– Сложный вопрос, – ученый пожал плечами. – Мне тоже многое хотелось бы изменить, как и всем, но ставить эксперименты над обществом – это жестоко. Это значит признать себя выше бога, стать диктатором судеб. Тут надо действовать тонко и очень аккуратно. Это как вести слепого через минное поле: один неверный шаг и…
– Я уверен, что это возможно! – ударил кулаком по столу Бернар. – Мало-помалу, человек будет исправляться под действием новой идеологии.
– Новая религия, – усмехнулся Мирослав.
– Нет никакой гарантии, что новая система координат исправит положение, – сказал я. – Здесь нужен принципиально иной подход.
– Ты прав, – внезапно раздался женский голос – все вздрогнули. Молния стояла у входа в кают-компанию. – Простите за невольное подслушивание. Такой спор я не могла пропустить. Если позволите, я прокомментирую.
– Да… конечно… – не сразу отозвался Северин.
– Дело в том, что мои создатели давным-давно уже прошли эту стадию. Они поставили эксперимент по построению идеального общества, который с треском провалился. Это была трагедия, большая трагедия, которая подорвала веру моих создателей в светлое будущее. Они были очень похожи на вас… точнее, вы очень похожи на них и не только внешне. Ни одна религия, никакие убеждения не смогут исправить недостатки человечества в глобальном масштабе. Как грибы после дождя появляются новые учения, группы, общества с благородными намерениями. Идеи начинают видоизменяться, трансформироваться, дополняться. Это хорошо, и это даёт надежду, но не более того.
– Вы говорите не самые приятные вещи, – признался я.
– Увы, такова неприглядная истина.
– Мы должны признать, что мы обречены на вечное брожение? – поражённо и даже обиженно спросил Бернар.
– Всё это этапы развития разума, мой друг. Детские мечты, которые так желанны, но ещё недостижимы. У вас несколько путей: смириться с положением вещей и ждать, пока волны развития выкинут вас на новый уровень, или заняться евгеникой на свой страх и риск.
– А какой путь избрали твои создатели? – спросил я.
– По воле случая оба. Это был трудный путь: великое множество ошибок грозили нам катастрофой и даже гибелью, но они выжили, поняли свою суть, смысл своего существования, причину и следствие всех своих действий. Вот самое главное: понять себя. Простая, понятная каждому ребёнку истина, но трудновыполнимая задача. Но если она решена, уже не будет места революциям, грабежам и насилию. Всё зло проистекает от непонимания своего места и своей роли в великой игре под названием Жизнь. Оно уйдёт само собой, как недоразумение, как вылеченная болезнь разума.
Молния говорила чётко и без лишних слов. Мне её речь казалась убедительной и полной скрытого смысла.
– И кто же мы в этой игре, пешки или ферзи? – спросил я.
– Ответ на этот вопрос вы должны найти сами. То, что выбросило вас из лона инстинктов и даровало вам разум, при желании можно назвать слепым случаем. Законы природы устроены таким образом, что разум появляется всегда (рано или поздно), вырывается на свободу, как птица из клетки, и рвётся ввысь. Пока он ещё молод и едва осознаёт себя, неизбежны ошибки.
– И вы хотите огородить нас от ошибок? – спросил я. Наверное, мы и вправду кажемся им детьми.
– Разве можно учить ребёнка, ограждая его от всех опасностей мира? Не разбив колено, не научишься ходить, – ответила Молния.
Я уже не понимал, что творится вокруг меня. Только что мне казалось, что нащупал ниточку, как она не привела к клубку, а оборвалась в самый неожиданный момент. И его ещё предстояло распутать!
– Ястреб? – спросила она, глядя вверх.
– Да, я всегда здесь, – ответил искин.
– Ты знаешь, для чего тебя создали?
– Я могу выдать перечень моих задач.
– Нет, не стоит. Я отвечу тебе и скажу Юре то, о чём он уже давно догадывается. Искины – результат желания человека понять самого себя, как и вся наука – результат понять своё окружение. Твой создатель пытался наделить тебя эмоциями, разумом, чтобы понять, кто он такой. Так ты чувствуешь?
– Мои вычисления показывают, что да. Я уже когда-то говорил это.
– Ты не способен на чувство, ты лишь механизм.
– Как так? – возмутился искин.
– Он возмущён, – указал я.
– Имитация. Очень искусная имитация. Как искины, созданные людьми, являются попыткой человека понять себя, так и разум – попытка Вселенной понять саму себя. Это бесконечная итерация и рефлексия, идущая вглубь миров. Здесь имеет место быть цепь причин и следствий, идущая из самых основ мироздания. Разум основан на феномене жизни. И любой феномен имеет своё продолжение в метафизике, образуя ещё один слой реальности. Жизнь и разум тоже имеют свою метафизику.