Область трансцендентности

Байкалов Игорь Алексеевич

Мы уже стали взбираться на холм, как стало ясно, что нас встречают… дети. Да, обыкновенные дети, были среди них и подростки лет четырнадцати-пятнадцати, но таковых я насчитал всего троих из трёх десятков ребятишек. Среди прочих я заметил уже знакомого мальчика с необычным именем Яоа. Мы остановились, разглядывая детей. Все они были одеты в странную на наш взгляд одежду, точнее, странным казался материал. Он слегка отдавал серебром, словно свитый из едва различимых блестящих волокон. Помнится, Молния впервые появилась в подобном. А по форме я не заметил ничего оригинального: обычные туники, рубашки и штаны, на некоторых девочках платья – всё это меня несколько удивило. Многие из них смотрели на нас как на австралопитеков и молчали. Даже между собой не переговаривались, что совершенно не свойственно детям. Ребята не казались испуганными, не ощущалось и враждебности. Никто из них не выделялся худобой или полнотой, ни на одном из них я не заметил ни царапинки, ни ссадины, словно кто-то невидимый постоянно заботился о них. И вообще каждый из них казался произведением искусства, настолько правильными были черты лиц, а что говорить о ярко-голубых глазах…

Молния подошла к ним, не говоря ни слова. Эта тишина казалась такой противоестественной, что мне даже стало неуютно.

– Привет! – сказал я.

– А вы смешные, – сказала одна из девчушек. На вид ей было лет семь.

– Они не часто пользуются речью, – пояснила Молния.

«Да, мог бы и догадаться», – подумал я. – «Всё никак не могу привыкнуть».

– Пойдёмте, они приглашают вас, – сказала Молния, повернувшись к нам.

Детская деревня состояла из двух рядов «бамбуковых» домиков, расположенных кругом. Чем-то мне это напоминало селения индейцев, но сходства казались лишь отдалёнными, хотя в центре, как полагается, горел костёр. Удивительно, но он ничем не питался, а просто висел в воздухе, хотя и не имел форму шара. Мягкое тепло огня умиротворяло, проникало вглубь самого естества и завладевало сознанием. Он казался живым, мыслящим и смотрел на меня, изучал. Хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, слиться с ним, раствориться в его красном блеске. Кто-то схватил меня за руку – я дёрнулся. Северин крепко сжимал руку, все остальные с недоумением смотрели на меня.

– Странно, – сказала Молния. – Зов на тебя очень сильно действует.

– Что это? – ошарашено спросил я.

– Vivus ignis, живой огонь, – сказала она.

– Это центр нашего мира, – услышал я знакомый мальчишеский голос. – Мы поддерживаем его. Каждый из нас должен вложить крупицу себя, чтобы он горел и согревал. Иначе он просто погаснет.

Непривычно слышать такие слова от мальчика. Его взгляд и ощущение мира свойственны скорее мудрым взрослым.

– А почему вы его поддерживаете? – спросил Белоусов. – В этом есть какая-то цель?..

– Обучение.

– Весь мир представляет собой тренажёр, – пояснила Молния. – Дети учатся управлять им, чтобы в дальнейшем уйти на новый уровень. Для этой цели и преобразовывалась эта планета и ближний космос.

– Преобразовывалась? Значит, он не создавался с нуля? – удивился учёный.

– Давайте сядем. Это длинный разговор, – сказала Молния.

Все не без некоторой опаски подошли к огню. Здесь происходило нечто невероятное, скрытое от нашего сознания, неизвестное, то, что всегда пугает и манит. Я постоянно вглядывался в него, словно пытаясь что-то увидеть, даже не понимая, что именно. Мне казалось, он то смеялся, то грустил, то плакал, то восхищался, хотя при этом не менял ни цвета, ни формы. Несмотря на нашу настороженность, мы сели вокруг него. Дети тоже присоединились к нам, по-прежнему не говоря ни слова, хотя я чувствовал, что они активно общаются между собой: их лица и глаза выражали всю гамму меняющихся чувств. Я подумал, что огонь и есть зеркало их эмоций. Встретившись взглядом с Яоа, я понял, что прав.

– Этот мир действительно создавался, как тренажёр, но не из ничего, – сказала Молния. – Вы заметили смену космоса, когда летели сюда?

Вопрос, конечно, риторический. Мы переглянулись, вспоминая чёрноту непроглядной ночи и едва видимые очаги света, которые сменились этим ярким миром.

– Наши Вселенные связаны между собой. Именно потому мне удалось привести вас сюда, но наш Универсум гораздо старше и почти растворился сам в себе. Звёзды расположены на расстоянии миллионов световых лет друг от друга, а некогда бурлившие жизнью галактики превратились в кладбища. Таких звёздных островов, к которым вы привыкли, больше не существует.

– Грустно, – сказал Мирослав.

– Это как посмотреть.

– Я – пилот. Мне без новых миров никак.

– Всё меняется. Как старая трава умирает, давая жизнь молодым росткам, так и миры сменяют друг друга. Физический мир выполнил свое предназначение. Это уже пустая квартира, из которой выехали жильцы, переселившись в иные дома. Как я уже сказала, все солнца почти погасли, но мы научились обманывать время, замыкая его на самом себе. Таким образом, создаётся подобие петли Мебиуса, только большей мерности. Вы меня понимаете?

– Ну, в общем, да, – ответил я, пытаясь вспомнить, что из себя представляет эта петля.

– В результате мы имеем несколько вложенных слоёв реальности. Это было сделано для усиления эффекта.

– Но как? – спросил Белоусов.

– Мы поддерживаем этот мир, позволяя ему существовать, – ответила Молния. – Здесь существует договор двух разных систем: нас и этой планеты. Мы сокрыли от неё время, а она изменила условия на своей поверхности, распределив энергию таким образом, что нет ни холода, ни жары.

– Но всё-таки, как? – не унимался учёный.

– О, взрослые очень любят цифры. Им почему-то кажется, что они так лучше воспринимают мир.

Некоторые дети засмеялись, другие просто улыбнулись. Отчего-то слова показались мне знакомыми, только я никак не мог вспомнить, откуда они.

– Сент Экзюпери, – ответила девочка, та самая, которая назвала нас смешными.

– Откуда вы?.. – только и смог произнести я, поражённый услышанным.

– Мы знаем всё, что было до нас, – сказал Яоа. – Все мы части единого целого. Единство во множестве и множество во единстве – таков первый базовый принцип Природы. Весь мир – одно живое существо.

– И откуда ты это знаешь? – с недоверием спросил Белоусов.

– С рождения. Каждый рождается с нужным ему набором знаний, – ответил мальчик.

– Яоа самый старший. Он уже почти всему научился, – пояснила Молния. Археолог кивнул и спросил у мальчика:

– А в чём состоит ваше обучение, кроме поддержания огня?

– Всё начинается с малого. Сначала нужно научиться терпению, отвечать за свои поступки, осознать причину и следствие каждого действия, начать понимать, что эта причина – ты. Растительный мир как нельзя лучше подходит для этого. Мы лечим растения, помогаем им расти, располагаем их в самых удобных местах. И только от нас зависит, как будет развиваться цветок.

– Но как возможен лес без насекомых и зверей? – удивился Белоусов.

– Это как мы для детей заводим животных, – понял я. – Только здесь весь мир…

Дальше было больше. Мальчик снова заговорил. Кроме нас его слушали и самые младшие. Как он сказал, этот мир является их материнским, здесь возникла их цивилизация. Миллиарды лет назад они начали свой путь с этого шарика, осваивали космос, двигались от него вглубь галактики. Как и любые разумные существа, они обладали волей и желанием познавать. Они узнавали мир, но сами для себя оставались загадкой, сложной и многомерной. Изучив строение своего тела, их предки научились лечить все болезни, но всё равно умирали и от голода, и от тех же самых болезней, потому что не могли наладить свою жизнь должным образом. Не хватало чего-то, где-то закралась ошибка. Они сотни лет совершенствовали знания о себе, пока, наконец, не сделали прорыв, осознав, что всё вокруг, наша реальность, не является закреплённой, статичной, её законы можно менять на самом глубоком уровне, перестраивать и надстраивать. Как вода запоминает информацию, принимая структуру, так и мир запоминает указания любых существ, обладающих самосознанием.