Обман
Шрифт:
– Все остальное, что сказал Фиделла, покамест тоже подтверждается, включая его звонки Элизе в день смерти. Запрос в телефонную компанию был только на его звонки за последнюю неделю; сейчас я делаю другой запрос, на звонки Элизы – может, удастся добыть данные хотя бы за месяц. Я вывожу Сэла из числа основных подозреваемых.
– Сидел дома, пил пиво и смотрел телевизор – не самое железобетонное алиби.
– Его Милость сказал то же самое. Я поинтересовался насчет остальных подозреваемых; он ответил в совсем уж мирских выражениях и бросил трубку. Через десять минут перезвонила его секретарша. Для нас организована встреча с президентом Академии
– Видел его имя на школьном сайте. Президент – это у них глава родительского комитета так называется?
– Нет, в Академии есть настоящая должность президента. Раньше Хелфготт был там директором, потом специально для него организовали президентскую должность и провели инаугурацию. Директором теперь его бывшая заместительница, доктор Ролинс. У нее тоже есть заместитель, и дальше иерархия вплоть до самого низа, как в транснациональной корпорации. Так или иначе, завтра в одиннадцать господин Хелфготт даст нам аудиенцию. Угадай где?
– Какой-нибудь особняк, который Академия выделила ему под резиденцию? В просторечии именуемый Белым домом?
– Бери выше.
Глава 7
Эдгар Хелфготт сошел к нам с борта самолета «Гольфстрим-V».
Вслед за ним по трапу спустился поджарый пилот с каменной челюстью, сгибаясь под тяжестью двух чемоданов из лакированной кожи. Самолет был белый и элегантный. Как и Хелфготт. Уже почти сойдя с трапа, он остановился, вытащил из ушей затычки, спрятал их в карман, посмотрел на серебристое небо и несколько раз повернул голову, чтобы размять шею.
В аэропорту Санта-Моники в этот час было затишье: множество частных самолетов на бетонных дорожках, но никто не взлетал и не садился. После некоторых препирательств полицейский значок Майло оказал наконец свое действие, и нас пропустили на взлетное поле. Мы стояли в пяти метрах позади черного «Кадиллака» – внедорожника, прибывшего за Хелфготтом. Незадолго до посадки мы вдвоем попытались разговорить шофера «Кадиллака».
Да, шофер несколько раз возил мистера Хелфготта, однако ничего о нем не может сказать, поскольку сам Хелфготт не слишком разговорчив и в машине обычно читает книгу. В отличие от владельца самолета и автомобиля, на которого шофер, собственно, и работает.
– Вот мистер Вайдетт разговаривает с тобой по-простому, ничего не скрывает.
– Как его звать по имени?
– Майрон, – ответил шофер. – Для меня, конечно, мистер Вайдетт.
– Чем же он занимается, что разжился таким самолетом? – поинтересовался Майло.
– Фруктами.
– Фруктами?
– Персиками, абрикосами, все такое… У него огромные садовые угодья, подробностей не знаю.
– И часто на самолете летает кто-то, кроме него?
– Да нет. Его семья, иногда мистер Хелфготт.
– А Хелфготт – насколько часто?
Шофер нахмурился.
– Я что, учет веду?
Он направился к «Кадиллаку». Мы с Майло поспешили следом.
– А откуда Хелфготт сегодня прилетает?
Шофер открыл дверь:
– Моя работа – встречать. Кроме времени, мне ничего не докладывают.
Он влез в машину. Дверь захлопнулась, стекла поехали вверх. Тогда Майло обратил взгляд на здание, рядом с которым мы стояли. Компания «Даймонд эвиэйшн», обслуживание частных самолетов. Симпатичная молоденькая девушка за стойкой в зале для пассажиров – сплошь стекло и мрамор – оказалась еще тверже, чем служба охраны аэропорта:
– Мы предоставляем данные о полетах только по
Хелфготту оставалась одна ступенька, и тут он наконец увидел нас с Майло. Никакой реакции. Забрал у пилота чемоданы, отнес к «Кадиллаку» и загрузил в багажник. Снова повертел шеей и направился к нам, поправляя на ходу манжеты. На лице – по-прежнему никаких эмоций.
– Доброе утро. Очевидно, вы из полиции. Я – Эд Хелфготт.
Президенту Академии на вид было за шестьдесят. Метр восемьдесят роста, угловатый и худой, хотя и несколько тяжеловат в пояснице. Тонкая восковая кожа лица – намекает на долгие вечера, посвященные научным изысканиям, да и брить такую легко. Длинные рыжеватые с проседью волнистые волосы, почти достающие до плеч, зачесаны назад и открывают высокий лоб. Очки в черепаховой оправе делали его несколько похожим на филина. Из жилетного кармана коричневого клетчатого костюма, сшитого так, чтобы плечи казались пошире, свисала золотая цепочка от часов. Светло-зеленая рубашка из натуральной шерстяной ткани, шелковый галстук ручной работы цвета охры завязан широким узлом. В нагрудный карман небрежно засунут желтый платок в коричневую крапинку, того и гляди вывалится.
– Спасибо, что нашли время встретиться с нами, сэр.
Хелфготт глянул на визитку Майло, думая о чем-то своем.
– Не за что, лейтенант. Надеюсь, мы ненадолго. – И неожиданно – широкая улыбка. – А то я что-то вымотался.
– Тяжелый перелет?
– Не перелет, а перелеты, – уточнил Хелфготт. – Понедельник – конференция в Вашингтоне, потом – Нью-Йорк, встречался кое с кем из наших выпускников, потом – через океан, в Лондон, и обратно с остановкой в Кембридже, Массачусетс [4] . В Лондоне пришлось особенно нелегко. Все кругом в лесах, размах новостроек, невзирая на нынешние финансовые затруднения, титанический. Увы, транспорта тоже стало больше в соответствующей пропорции, повсюду – пробки. Я остановился на Мейфэр, но нужно было посетить несколько мест, куда пешком не дойдешь. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы везде успеть.
4
В Кембридже (США) находится престижный Массачусетский технологический институт.
– Дела Академии требуют присутствия в Лондоне? – невинным тоном спросил я.
Уголки тонких губ Хелфготта приподнялись. Так выглядит улыбка на тыквенной голове, пока ее не расширили вторым надрезом.
– Вы интересуетесь, не была ли поездка развлекательной? Отнюдь. Я встречался с руководством Оксфорда, обоих Кембриджей и Лондонской школы экономики.
Академия – не более чем школа, а ее президент встречается с руководством престижнейших университетов…
– Переговоры по изучению перспектив для выпускников? – уточнил я.
– Это трудно назвать переговорами, так как я в основном слушал, а мне расписывали перспективы. В нынешнем глобальном мире выпускники Виндзорской академии считаются чрезвычайно ценным продуктом с точки зрения интеллекта. Творцы собственной судьбы, а не ее пленники, с вашего позволения. Один из наших выпускников поступил в Оксфорд двадцать лет назад, сейчас живет в Шотландии. На днях объявили шорт-лист Букера, там – его имя.
– Можно вас поздравить, – вмешался Майло. – Действительно, чрезвычайно ценный продукт. Вроде мраморной говядины.