Обнаженное солнце (сборник)
Шрифт:
Трауб не мигая смотрел в бинокль на правую руку Кеттриджа, когда осужденный вскочил на ноги и завывая сорвал с себя куртку. Левой рукой он зажал правое запястье, и тогда Трауб увидел, что кожа на запястье темнеет. Сначала она стала красной, потом темно-пурпурной. Пальцы судорожно сжимались и разжимались, и Кеттридж на своем стуле дергался и извивался, как дервиш.
— Так, — подбадривал Уэлтмер, — так, правильно. У вас получается. Сосредотачивайтесь! Так! Сожгите эту гнилую плоть. Будьте подобны карающим ангелам господним. Уничтожьте эту гадину! Так!
Кеттридж уже сорвал рубашку и видно было, как темнеет его
— О, чудесно, — кричал Уэлтмер. — Вы настигли его своей Силой. А теперь взялись по-настоящему! Пошли!
Кеттридж корчился, извивался и катался по траве, как угорь, живьем брошенный на раскаленную сковородку.
Трауб больше уже не мог глядеть. Он положил бинокль и пошатываясь побрел вверх по проходу.
Выйдя за пределы стадиона, он пешком прошел несколько кварталов, прежде чем опомнился и позвал такси.
Род СЕРЛИНГ
КОГДА СПЯЩИЕ ПРОСЫПАЮТСЯ
Две колеи Объединенной Тихоокеанской змеились, прокладывая себе путь от Невадской магистрали к югу, и уползали в безбрежные, иссушенные солнцем пространства Мохавской пустыни. И когда раз в день сверкающий, обтекаемой формы курьерский поезд “Город Сент-Луис” с громом проносился по этим рельсам мимо торчащих иглами вулканических утесов, мимо далеких, похожих на зубья пилы, вознесенных в небо гор, мимо мертвого моря шлака и зарослей ломкого, пропитанного креозотом кустарника, его появление каждый раз казалось вторжением чего-то чуждого в этот мир и его время.
И однажды… только однажды… невозможное случилось. Стальная связь, смыкавшая поезд с землей, распалась. С грохотом низвергнулся он с порванной нитки колеи и врезался в покатый песчаный бок бархана, и гул взрыва заставил содрогнуться эту тихую пустыню. Вслед за локомотивом и вагоны рухнули с насыпи, громоздясь друг на друга, как кошмары во сне. “Город Сент-Луис” агонизирующим железным зверем с пятнадцатью раздробленными позвонками распростерся на подиуме пустыни…
Крытый грузовик с натугой карабкался по склону на границе пустыни и гор по направлению к нависшему скалистому карнизу. Мотор его стонал и задыхался в раскаленном воздухе. За грузовиком впритык следовал небольшой “седан”. Выбравшись на карниз, грузовик отвернул влево и пропустил вперед легковой автомобиль, который остановился через несколько футов. Водитель грузовика дал задний ход, покуда машина не пришлась кузовом ко входу в пещеру. Двое мужчин вышли из кабины грузовика и двое из “седана”. У заднего борта грузовика все четверо сошлись. Они напоминали группу тихих генералов, которые собрались, чтобы проанализировать ход едва отгремевшего решительного сражения, потные, смертельно усталые, но победившие.
Только что совершенное ими и в самом деле было победой. Они провели операцию, которая требовала точности хронометра, помноженной на скрупулезный расчет, логику к мощь массированного нашествия. И все сработало, превзойдя их самые смелые, самые оптимистические надежды. Ибо в кузове грузовика, аккуратно сложенные в тяжелые, недвижные штабеля, находилось два миллиона долларов в золотых слитках.
Высокий мужчина с тонкими чертами лица и спокойным, умным взглядом был похож на профессора из колледжа. Его звали Фаруэлл, и он был доктором физико-химических наук, специалистом по ядовитым газам.
— Чистая работа, джентльмены, — сказал он с тонкой улыбкой.
Следующего звали Эрбе. Он был почти одного роста с Фаруэллом, но хрупкие покатые плечи и бледное, ничем не примечательное лицо молодили его. Эрбе был экспертом в области механики и конструирования.
С ним рядом стоял Брукс. Широкоплечий и коренастый, с заметной лысиной, заразительной улыбкой и техасским акцентом, он знал о баллистике больше, чем почти любой другой из живущих на земле. Кто-то однажды заметил, что, мол, у Брукса мозги из пороха, ибо этот человек был буквально прирожденным гением во всем, что касалось взрывчатых веществ и оружия.
А справа от него стоял Декраз — маленького роста неугомонный, как ртуть, черные волосы непокорной гривой, падали на слишком глубоко посаженные, темные его глаза Декраз был экспертом по саперным работам. Он был мастером разрушения.
Два часа назад эта четверка, соединив талант, точнейший расчет времени и тонкость техники, совершила ограбление, равного которому еще не знали анналы криминалистики. Декраз разместил пять фунтовых толовых шашек, которые подорвали пути и сбросили поезд под откос. Эрбе едва ли не голыми руками собрал эти два автомобиля из частей дюжины других с тем, чтобы нельзя было установить их происхождение. Брукс изготовил гранаты. А Фаруэлл наполнил их усыпляющим газом. И ровно через тринадцать минут каждый пассажир поезда спал, два машиниста — вечным сном. Затем четверо быстро и тихо проникли в один из вагонов, чтобы вынести оттуда мешки со слитками золота.
Декраз первым перемахнул через борт и принялся перетаскивать сокровище поближе к заднему краю кузова.
— Ну и урожай! — воскликнул Эрбе и широко улыбнулся, когда, подняв один из слитков, потащил его в пещеру.
Брукс тоже взял слиток и погладил его пальцами.
— Урожай неплох, — согласился он. — Но мы еще ничего с него не имеем.
Декраз помолчал и задумчиво кивнул.
— Брукс прав. Два миллиона золота, а я по-прежнему в этих грубых штанах, и в кармане у меня доллар и двадцать центов.
Фаруэлл довольно засмеялся и подмигнул им.
— Только сейчас, сеньор Декраз! Сегодня — это. — Он указал на задний борт грузовика и затем кивнул на вход в пещеру. — Но завтра! Завтра, джентльмены, каждый из нас будет Крезом! Мидасом! Рокфеллером и Джоном Пирпонтом Морганом, вместе взятыми! — он нежно провел рукой по золоту, лежавшему у заднего борта. — Безукоризненность, джентльмены. Хотите знать, как вы действовали? Безукоризненно!
— Вполне естественно, — сказал Декраз. Голос его звенел, глаза горели. Он гордо ткнул себя пальцем в грудь. — Когда я взрываю полотно, то я его взрываю!
Брукс внимательно взглянул на него. Были в этом взгляде какая-то глубокая неприязнь и неприкрытое презрение.
— Дайте мне литейную, Декраз, — сказал он, — и я отолью вам медаль.
Уравновешенный Фаруэлл перевел взгляд с одного на другого. Жестом он предложил Декразу снова забраться в кузов. Они продолжали перетаскивать золото из грузовика в пещеру. Было мучительно жарко, и десятидюймовые кубики мертвенной тяжестью оттягивали им руки.
— Ну и ну! — воскликнул Брукс, втаскивая в пещеру последний слиток. Он поставил его на кучу других, рядом с глубокой ямой, которую они вырыли еще несколько дней назад.