Обноженный
Шрифт:
А, есть и третий путь: деградировать в обычного средневекового крысюка. «Иван — боярский сын». Обычный, исконно-посконный, «все так живут»…
Тьфу на вас!
Глава 244
Поругался я сильно с мужиками.
— А чегой-то сноха моя, Сонька, страдать не пришла? Грит, ты, де, боярич, не велел.
— Верно говорит. От неё одной за прялкой выгоды больше, чем от тебя со всем твоим семейством на пашне.
— Не дело говоришь, боярич. Не по-русски, не по-хрестьянски. Мы, эт, не за выгоду страдаем —
— Вот я и смотрю, что у тебя заместо мозгов — мякиш. Соня твоя почти за всё селение нитку прядёт. Вы её на руках носить должны, пылинки сдувать. А ты её на ниве раком поставишь. На месяц-полтора — пока молотьба не кончится. Кормить будешь последним куском, спать ей укажешь на рогожке у порожка. Ещё и в морду дашь — а чего ж нет? Младшая невестка же. Она у тебя заболеет да, не дай бог, помрёт.
— Ну, эт как на то божья воля будет.
— Твою вбогагробадушумать…!!! У тебя на подворье выгребная яма три года не чищена!! У тебя дерьмо под окоём плещется!! Это что — боженька нагадил?!! Хрысь! Ты где? Запиши себе: к Юрьеву дню всем выгребные ямы в Паучьей веси — вычистить. Кто не сделает — будет лес до весны валять. Без роздыху! А ты — вон пошёл, неколи мне с королобым день переводить.
Нет, вы мне скажите: какой ещё попаданец озабочен инспектированием отхожих мест в домовладениях исконно-посконных смердов?! Аж до скачков кровяного давления в своём попадёвом тельце?
Хрысь бересту карябает, Потаня молчки стол поглаживает. Слава тебе, господи, что только поглаживает. И винить некого: сам — выучил, сам — виноват.
Ещё в августе, как выяснилось, что Аннушка в положении, я надумал её замуж выдать. Вдова на сносях… дело-то скандальное. Опять же: она у Акима типа приёмной дочери. Деду… выскажут укоризну. Дед ответит. По-боярски. Он как шапку получил — совсем «краёв не видит». И зачем мне этот… «смех»?
Нет, есть, конечно, народные средства. Девки в русских деревнях ещё в начале 20 века в аналогичной ситуации залезали на ворота и с них прыгали. Русский народный аборт типа выкидыш. «Ой, упало».
Можно — ворота высокие в усадьбе есть. Но по «Русской правде» за любое «извержение дитяти из чрева» — три гривны князю. А я — не херувим, но чту уголовный кодекс. Виноват — «Русскую правду».
Да и девчушку жалко: Мара предупредила, что могут быть осложнения пожизненного характера. Я гумнонист или где?! Опять же, «жаба давит»: я в Аннушку немало сил и души своей вложил. Жизнь девчонке портить… как-то не хочется.
Провели сдвоенное мероприятие: увольнение холопа и запоины боярыни.
Потаню со Светаной ещё в прошлом году покойничек, отец Геннадий, развёл. Не в смысле «на деньги» — платил за всё я. А в смысле юридическом: не муж-жена. Дети, Любава и Плаксень, по обычаю остаются с матерью.
Интересно: в «Русской Правде» есть статьи касающиеся обязанностей отчима и матери перед сиротами, но нет мачехи. Почему — не знаю.
С такой родной матушкой, как Светана, под одной крышей жить — врагу не пожелаешь, живут дети у Акима в Рябиновке. И остаются в прежнем холопском статусе.
Торжественно собрали народ в усадьбе, я Потане вручил грамоту «об увольнении» — он теперь вольный смерд. «По благородному» сделали — на пергаменте изобразили. Трифена всю ночь, высунув язык, писала по-красивше, с завитушками. А больше-то в вотчине никто чернилами писать не умеет! На бересте-то да на вощаницах — процарапывают.
Снова прокол в попадизме: каллиграфией мы не владеем.
Небезызвестный К. Маркс как-то, при попадании в Англию, решил срубить деньжат по-лёгкому — пошёл, типа, в клерки наниматься. Так ведь не приняли! Почерк, говорят, неразборчивый. Ему, соответственно, ничего и не оставалось, кроме как этим корявым почерком и забабахать «Капитал».
Так то ж гений! А кто из попадунов хоть бы полу-уставом писать может? Клавиатур-то тут нет! Не, никуда не возьмут. Да я и сам такой же — как курица лапой…
Кроме грамотки Потане, принародно вручил Акиму 9 кун серебром. «Налог на свободу» — государственный сбор за освобождение человека из рабства. Аким теперь боярин — представитель власти на местах. Цена свободы человека в «Святой Руси» — чуть меньше 10 граммов серебра.
Потом — толпой за стол. Накапливаю опыт организации средневековых банкетов. Сложное, однако, дело. И — опасное.
Перед банкетом Домна меня чуть не убила. Хотя — сам виноват. Мы тут с Прокуем одну железяку сварганили. Я её приволок в поварню и давай мастырить к рабочей столешнице, на которой кухарки всякое разное нарезают.
В принципе, мы всё сделали правильно. Но в «Святой Руси» резьбовых соединений нет. Всякое крепление к столешнице по типу струбцины — отпадает.
Не беда — проковырял в столешнице дырку, прокинул верёвку, сижу под столом — закрутку кручу.
— Ты, как там тебя, а ну брысь с отсюдова. (Это Домна на поварню пришла, меня под столом не признала).
— Это, Домнушка, я тебе приспособу смастерил. Для облегчения труда твоего кухарного и для гостей новым блюдом угощения.
Домна оглядела механизм кругом, поморщилась на дырку в столешнице.
— И какое такое новое едево с этой железки повылезет?
— Классное! Настоящее исконно-посконное иудейское блюдо! Котлеты из свинины.
— Что?! И вот за-ради всякой гадости, нехристями выдуманной, ты мне в столе дырку проковырял?!
Вот тут-то она меня полотенцем…
Ну, я, конечно, весь же из себя такой крутой да ловкий — уклонился легко, чисто на автомате. Ага. Лбом в эту… железную конструкцию.
Потом она меня мокрым полотенцем… к синяку прикладывала. Потом ругала, что я, де, не в своё дело лезу: она — на кухне хозяйка. Выговаривала, что я ей не доверяю, хихикала, глядя на выросший синий рог у меня на лбу…
Потом мы взялись делать иудейско-исламскую еду.
Тут смысл такой: в тёплом климате кровь из убитого животного надо выпустить быстро и полностью. Иначе мясо испортиться, и сотрапезники… близко познакомятся с поносом.
У иудеев и мусульман процедура превращения мекающего мяса в продукт питания жёстко регламентирована. До уровня религиозных догматов.