Обноженный
Шрифт:
Бечевник… Тут никто «Святую Русь» с «Доброй Старой Англией» не перепутал? С «Милой Голландией»? С «Прекрасной Францией»? Это там — каналы.
А у нас… У нас снег идёт! Потом — лежит. Потом — тает. В.Д. Иванов родом из Самарканда, там — арыки, мог и не знать.
Высота подъёма воды в половодье даже в этих лесных местах, где снег сходит медленнее, чем в открытой солнцу степи — 6-10 метров.
«Где талию делать будем?». В смысле — тропу для пары лошадей. По сухому? По гребню борта речной долины? А какой длины нужен канат? От края долины до русла? А изгибы русла в границах речной долины? Канат
Речка — не канал, русло — серпантином. Из-за которого лодка должна временами идти едва ли не поперёк долины.
Это хорошо, если русло поворачивает к лошади. К тому чудаку, который думает, что «бечевой заработок, доступный, легкий…». Но столько же поворотов есть и в обратном направлении — от упряжки. И чем ты на таком участке тащить будешь?
«К тому добавить работу по поддержанию бечевника, которую делали общими силами все, кто занимался промыслом, каждый в своём месте…».
Убиться и не жить! Бечевник — сотня вёрст! На которых, помимо собственно тропы, по которой идут лошади, где нужно засыпать ямы, перекинуть мостки через промоины и овраги, убрать бурелом… нужно ещё вырубить кусты между гребнем долины и руслом. А растут там ива, да осина, да ольха. Быстро растут.
Для понимания разницы в ощущениях местного жителя и пришлого горожанина вспомним Энгельгардта:
«Когда я два года тому назад приехал в деревню, то первую же весну разливом реки у меня промыло плотину и так испортило дорогу, что я, как петербуржец, думал, что по ней и ездить нельзя. Конечно, я скоро убедился, что можно ездить по всякой дороге, потому что если нельзя проехать в телеге, то можно проехать на передке, — весною обыкновенно крестьяне ездят на тележном передке, на ось которого ставится небольшая корзинка, — а верхом или пройти пешком всегда можно; но тогда, когда я был еще внове, услыхав, что староста предлагает проезжему помещику, который желал перебраться на ту сторону реки, переехать на нашей лошади верхом, причем убеждал, что это совершенно безопасно, потому что лошадь умна, осторожна, привычна, знает дорогу и переплывет где глубоко, — я был крайне смущен и порешил, тотчас, как спадет вода, поправить дорогу и заделать прорву в плотине».
Что для местного — «дорога»: пройти же ножками можно! — то для купца — бездорожье: упряжка в несколько лошадей, с тяжелогруженой ладьёй на прицепе — не пройдёт.
Профессоров Петербургского университета здесь ещё нет, заделывать прорвы — некому. А новогородцы — сами такие же. Тысячу лет(!) они бились об Волховские пороги.
«Приблизительно две трети общего падения Волхова от Ильменя до Ладоги приходится на девятикилометровый участок Гостинопольских порогов, где река стремительно мчалась вниз при высоте отвесных берегов в 30 метров.
Именно наличие в низовьях Волхова порогов — едва ли не главная причина возникновения Старой Ладоги».
Если кто забыл: именно в Старую Ладогу изначально призывали Рюрика. Именно из-за этих каменюк в реке и пошла «рюриковизна» по Руси.
В 19 веке на этих порогах тонуло 5–6 судов. Каждый год! И — ничего. «На всё воля божья». Потребовался Ленин, чтобы написать — «Волхову быть». И — сделать. В условиях Гражданской войны и послевоенной разрухи — 10 лет.
«Все, кто занимался промыслом…». А конкретно?
Ну что за псевдо-аристократический подход?! Типа:
— Эй! Человек! Как тебя там… сходи и сделай…
Хлопуша у Есенина кричит:
«Проведите, проведите меня к нему, Я хочу видеть этого человека!».«Я хочу видеть этого человека!» — который это дело делает. Объясните — почему? Из страха, за жалование, в ожидании прибыли, в надежде на царство божие…? Кто этому человеку ставит задачу, указывает фронт работ, составляет график исполнения, контролирует результат, отрабатывает нештатные ситуации…
— Экие мелочи! Само сделается… мужички там… сами собой… «шнурки» у меня смышлёные… не об чем беспокоиться…
«Нет мотивации — нет продукции». Ну это ж все знают! Так почему не применяют знания к реальности?
Ну-ка, делаем «умственный эксперимент».
Вот живёте вы в версте от железной дороги. И занимаетесь, очевидно, по аналогии с В.Д. Ивановым — «железнодорожным промыслом». Типа: стоите на бугре и показываете проезжающим голую задницу. Потому что никакого другого удовольствия или, там, прибыли от них — у вас нет.
А вот вред от лодейщиков на реке быть может: луга потопчут, рыбу половят, дерева порубят… Да и тебя самого… за холку и в лодку. Сперва под плетью задарма на вёслах наломаешься, потом гречникам — двуногим эквивалентом десятка коров пойдёшь.
Похвастался голой задницей, явил миру храбрость и остроумие свои и — бечь быстренько! А то ведь озлобятся и, не дай бог, на берег сойдут. Тут такой промысел пойдёт… Уже не волоковый, а божий.
Можно сделать бечевник понизу. Вдоль русла. Очень даже хорошо: канат короткий, тропа вместе с руслом поворачивает, эпюра сил правильнее — вверх тянуть не надо…
Ага. И — в морду. Потому что вдоль русла идут заливные луга.
Русская народная мудрость: «где ольха, там сена вороха». И топотать по ним — никто не позволит.
Каждую весну нижний бечевник будет заливать. Потом его надо ремонтировать и чистить. Кому надо? Купцу, который за тысячу вёрст живёт? Чудаку с малолетними мозгами, который тоже за сотню вёрст проживает?
В 18 веке прусский король запретил ремонтировать дороги у себя в королевстве. От чего в стране образовалось множество постоялых дворов и придорожных кузниц. Которые платили налоги в казну. Потому как повозки ехали медленно и часто ломались.
А ещё таким образом повышалась обороноспособность королевства: любая вражеская армия застревала в прусском бездорожье.
Русские мужички не глупее прусского короля. А уж ломать спины, чтобы кто-то, за сотню вёрст, получил лишнюю серебрушку… «ищи дурака» — русское народное пожелание.
И ещё одно: «На волоке не одна артель, не две, не три. Замешкаешься — отобьют заказчика».
Не-а. Сегодня ты — «отбил заказчика», завтра тебе соседи — почки отобьют. Заказчик — как та снежинка: «была и нету», а с людьми надо жить. А то тебе при ежегодной жеребьёвке наделов община даст в покос кустарник: