Обольщение в красном
Шрифт:
Одрианна оглядела подруг. Маркиза Уиттонбери оказалась права: несколько молодых матрон из ее нового мира перестали приглашать ее к себе, однако, несмотря на это, она постепенно начинала вливаться в светские круги. И бывало, смеялась над чем-то, не думая о том, можно это делать или нет.
Но того, что было раньше, уже не вернешь. И никакие новые подруги не заменят ей старых.
Одрианна наклонилась, чтобы вынуть из земли большой кусок торфа.
– Кажется, я влюбилась, – произнесла она.
Эти слова, произнесенные вслух, поразили и напугали ее. И сказать об этом она могла только этим женщинам. Никому другому
Наступила тишина – было слышно лишь пение птиц и шорох прошлогодних листьев. Подняв голову, Одрианна увидела три пары глаз, устремленных на нее.
– Боже мой! – выдохнула Лиззи. – Но это же глупо!
– Учитывая, какие обстоятельства вынудили меня вступить в этот союз, ты вообще-то права, – кивнула Одрианна. – Однако так оно и есть.
– И вовсе это не глупо, – возразила Дафна. – Почему ты так считаешь?
– Это может быть глупо лишь в том случае, если ты ждешь ответной любви, – произнесла Лиззи. – Ведь брак, замужество – это нечто иное, совершенно иное! А его имя в скандальной прессе все еще связывают с именами некоторых женщин. Но если ты готова принять такое положение в вашем неравном браке, то жизнь может быть вполне сносной, мне кажется.
– А я считаю, что влюбиться – это хорошо, – промолвила Селия. – Даже если любовь причиняет тебе боль, ведь, будучи влюбленной, ты понимаешь, что еще не умерла. Так что я рада за тебя. Поэтому я советую тебе забыть обо всех опасениях, отдаться чувству со всей страстью, на которую ты способна, и подарить любви девять десятых своего сердца. – Селия изо всех сил рубанула мотыгой по сухой ветке. – Только постарайся при этом не терять и голову, а оставшуюся десятую часть сердца сбереги для себя. Хорошо, что ты сказала об этом нам, но не говори ему, иначе он превратит тебя в свою рабыню.
Одрианна подумала, что она предпочла бы не знать о том, кем была мать Селии. Ей невольно казалось, что она слышит рассуждения миссис Нортроуп, обучающую свою дочь жизненным премудростям. К сожалению, для женщины, которая была любовницей чужих мужей, миссис Нортроуп обладала такой мудростью, которая была доступна лишь для небольшого количества женщин.
– Я кажусь себе такой старой? – с усмешкой произнесла Дафна. – Или чересчур молодой. Даже не уверена, какой именно. Но похоже, я – единственная, кто считает, что это прекрасно. Я имею в виду то, что ты влюбилась, – пояснила она. – Особенно если учесть, что у тебя сначала не было причин влюбляться. И это дает мне надежду на лучшее.
Селия осмотрела окружавшие ее кусты.
– Похоже, мы свое дело сделали, – промолвила она. – Они вот-вот зацветут. Давайте пойдем в дом.
Женщины направились к дому, снимая с себя на ходу перчатки и фартуки. В доме они сбросили шляпы и сапоги.
– У меня есть новая песня, – объявила Одрианна. – Я принесла ее с собой, чтобы Селия могла спеть ее вместе со мной.
– А ты уже отдала ее мистеру Троттеру? – спросила Лиззи.
– Не решаюсь этого сделать, – ответила Одрианна. – Полагаю, он захочет опубликовать ее под моим именем, а мне бы этого не хотелось – по-моему, это неразумно, учитывая, что я вышла замуж. К тому же еще жива память о «Моей непостоянной любви». Не хочется мне возвращаться к тому скандалу.
– Возможно, он проиллюстрирует ее еще какой-нибудь гравюркой: например, как ты в постели с лордом Себастьяном занимаешься любовью, – сказала Селия. – Дай-ка мне песню. Я спою ее, и мы представим, какую именно картинку он бы изобразил.
Вынув листок из ридикюля, Одрианна передала его подруге. Подруги расположились в задней гостиной и приготовились слушать, а Селия бегло просматривала ноты и слова.
– Мне кажется, это твоя лучшая песня, – наконец проговорила она. – Думаю, для ее исполнения потребуется много нежности.
– Спасибо тебе, – улыбнулась Одрианна. – Мне тоже показалось, что песня вышла неплохой. Пожалуй, я назову ее «Мое сердце и моя душа».
Лицо Селии обрело серьезное выражение. Подняв листок вверх, она запела.
Одрианна испытывала странные чувства, слушая, как подруга исполняет ее песню. Она была написана на следующий день после встречи с Францем-Домино, когда сердце все еще переполняли всевозможные чувства – болезненные и прекрасные. В мелодии Одрианна нашла утешение, а в слова вложила те интимные переживания, которые подарили ей объятия Себастьяна.
Дафна и Лиззи слушали молча. Чистый, молодой голос Селии усиливал смысл слов песни. Одрианна даже не ждала, что Селии удастся так замечательно ее исполнить.
После того как Селия спела последнюю ноту, в комнате повисло долгое молчание. Наконец Дафна печально улыбнулась.
– Как красиво! – промолвила она. – И очень жаль, что ты не решаешься отдать песню мистеру Троттеру.
Лиззи промокнула глаза носовым платочком.
– Боюсь, что ты потеряла свое сердце, Одрианна, – проговорила она. – Если, конечно, в этой песне поется о твоих собственных чувствах. С другой стороны, все, кто услышит эту песню, будут думать о собственной сладкой сердечной боли. Я уже жалею, что и сама не полюбила кого-нибудь.
Селия долго смотрела на ноты.
– Это неправильно, что твою песню больше никто не услышит, – сказала она.
– Она заслуживает большой аудитории.
– Я очень рада, что услышала ее в твоем исполнении, Селия, – заверила подругу Одрианна. – И если только нам четверым довелось услышать ее, меня это устраивает.
– А можно, я оставлю ее у себя и спою еще раз, позднее? – спросила Селия. – И когда тебя не будет рядом, мы будем думать, что ты с нами.
– Эта копия принадлежит тебе, так что можешь делать с ней все, что хочешь. Кто знает, может, как-нибудь вечером я буду напевать песню, а вы и в самом деле будете ее слушать. – Поднявшись, Одрианна по очереди расцеловала подруг. – А теперь мне пора ехать, хотя я бы очень хотела остаться у вас подольше. Леди Уиттонбери устраивает сегодня вечерний прием, и мне понадобится несколько часов, чтобы подготовиться к ее инспекции.
На следующий день после вечернего приема Одрианна зашла к маркизу. Из-за плотного расписания мероприятий сезона она стала реже навещать его, но, когда выдавалось свободное время, она забегала к нему и была вынуждена подробно описывать Моргану вечера и балы.
К удивлению Одрианны, к ним через полчаса присоединился Себастьян. Усевшись рядом с ними в библиотеке Моргана, он слушал, что жена рассказывает его брату.
– Одрианна, ты все так живо описываешь, что мне кажется, будто я тоже там побывал, – заметил маркиз. – Хотел бы я увидеть физиономию Холливелла, когда растопленный воск закапал с канделябра прямо ему на монокль. – Морган так забавно изобразил удивление Холливелла, что все рассмеялись.