Оборотень
Шрифт:
– Нет-нет, – успокоила его Ира. – Ты прав. Абсолютно. Лучше точно не будет, если я буду продолжать себя накручивать и придумывать сказки, что моего папу убил…
Витя понял, что она хотела сказать. Но, видимо, она не стала договаривать по той простой причине, что элементарно побоялась. Витя мог ее понять.
А еще он поклялся, что обязательно научится контролировать себя. И лично выпотрошит ублюдка, который заставил ее страдать. Который заставил страдать каждого, кто потерял близкого в этой бессмысленной бойне.
– Что ты будешь делать дальше? – спросил Витя.
– Через пару дней за мной тетка приедет из Тулы, поживу у нее, пока мама меня не заберет. Они с папой были в разводе, тот в свое время добился того, чтобы я жила с ним. Мы с мамой, конечно, виделись, но… В общем, когда она меня заберет, то я перееду в Лондон к ней и, получается, что отчиму.
– Подожди, – опомнился Витя. – Сначала Тула, потом Лондон… Мы больше не увидимся?
– К сожалению…
Витя молчал. Все это было просто невыносимо. Буквально на долю секунды он подумал, что… И все вот так закончилось. Без какой-либо надежды.
Лунный свет слегка освещал палату. В этом свете Витя увидел на лице девушки слезы. Впрочем, его глаза также были на мокром месте. Желание сделать что-то… Но полная беспомощность.
– Вить, ну ты чего? – спросила Ира, явно заметив слезу, предательски скатывающуюся по его щеке.
– Да нет, я… Ничего, просто больно.
– Это значит, что ты живой.
Живой… Так ли уж Витя хотел быть живым в этот момент? Очевидно, что да, когда он не совладал с эмоциями и слился с Ирой в поцелуе в единое целое. Вкус ее губ дурманил, Витя боялся потерять контроль, но зверь молчал. Тишина вокруг лишь усиливала ту страсть, которая возникла между двумя подростками, которые могли полюбить друг друга, но обстоятельства сложились против них. Когда Ира сняла футболку, и Витя замер, любуясь ее телом, он еще пару секунд колебался, но чувства взяли верх.
Луна была единственной свидетельницей того, что произошло дальше. И она была прекрасным дополнением к этому.
Глава 4. Очень странные дела
Кто-то мог бы и сказать, что было в этом что-то неправильное. И что вообще поступать так было неразумно. Но у Вити был ответ. Мораль для каждого своя. Они были счастливы. Разве нужно что-то добавлять? Если счастье тормозит какая-то абстрактная мораль, то к черту ее. Большинство своих рамок человек выдумал сам. И сам же их свято соблюдает. А на вопрос «Зачем?» – никакой конкретики.
Витя так и не смог уснуть в ту ночь. Мысли роились у него в голове абсолютным хаосом. В травматологическое отделение они с Ирой вернулись уже глубокой ночью. Их отсутствие никто, по счастью, не заметил. Им так не хотелось расставаться, но иного выбора не было. Каждый из них мечтал лишь о том, чтобы эта ночь длилась вечно. Но если оборотни, как выяснилось, не сказки, то возможность останавливать время, к сожалению, не подвластна никому.
Форточка в окне палаты была немного приоткрыта, что делало утро более свежим. Вите уже поскорее хотелось на улицу. Такое долгое нахождение в четырех стенах в принципе уматывало, а тут еще и внутренний зверь начинает поскуливать от недовольства. Воровато оглянувшись, Витя полностью открыл окно. Ненадолго, просто подышать. Луна все так же отчаянно звала его. Он опять это почувствовал. Он ощутил жгучее желание прыгнуть в окно и убежать. Далеко. Чувствовать, как ветер со всех сторон обдувает тело. Исследовать каждый уголок бескрайнего леса, ощущать запахи. Быть тем, кем до этого можно было только мечтать. Дикость и безграничная свобода.
Все еще смотря на луну, Витя вдруг задумался – а как живут волки? Он не был спецом в этом вопросе. Все, что он знал – это то, что это стайные животные с очень четкой иерархией. Есть альфы, есть беты. Волки-одиночки редко выживают в природе. Таких, насколько он помнил, называют омегами.
«Хммм, Омега», – Витя решил, что данное прозвище как нельзя лучше подойдет оборотню, что его укусил. Вероятнее всего, он был одиночкой. Витя уже с ужасом представил, как по лесу рядом с Белоомутском бегает целая стая оборотней. Жутко.
Невероятным усилием воли Витя все же оторвал свой взгляд от Земного спутника и тяжело упал на койку. Денис, который спал на соседней, что-то пробормотал во сне, но, к счастью, так и не проснулся. Забыв о волках, Витя снова и снова прокручивал в голове события почти что уже прошедшей ночи. Волшебное чувство. Даже с Катей, его первой девушкой, он никогда не испытывал ничего подобного. Трудно сказать, было это из-за отсутствия какой-то искренности между ними, или же Витя просто все еще как идиот сох по Насте… Но факт есть факт. Та палитра эмоций, которая бушевала в нем еще меньше часа назад – такого с ним никогда не было. В его царстве порядка и логики произошло настоящее цареубийство. Будто раскаленная лава залила холодные нейроны гормонами.
Витя даже и не заметил, как наступило утро. Он бы так и пялился в бесцветный больничный потолок, если бы не уборщица, которая попутно служила своеобразным будильником для местных обитателей. Вите было даже жалко эту милую на вид старушку – страшно представить, сколько проклятий она получала в свой адрес от недовольных детей и подростков, которые в силу заспанности не понимали, что она просто выполняет свою работу.
– И вам доброе утро, хорошего дня, – искренне улыбнулся Витя, когда она ворчливым тоном начала вещать про подъем.
– Доброе утро… – подозрительно отозвалась уборщица, смерив Витю странным взглядом. Видно, что действительно какого-то добродушного отклика она получала нечасто.
Наскоро умывшись, Витя отправился на завтрак, куда он явился одним из первых. В столовой была только мама с маленьким ребенком, который отчаянно сопротивлялся доставляемой «паровозиком» каше. Витя порой задумывался над тем, каким бы он стал отцом, но всегда быстро задвигал эти мысли. Какие его годы! В семнадцать лет еще жить, да радоваться жизни. Поэтому на всяких молодых мам с папами он смотрел как на пришельцев не от мира сего. Хотя его родители поженились не то, чтобы прям поздно – его маме на тот момент было двадцать, а отцу – двадцать три. Странно только, что они после свадьбы еще лет шесть чего-то ждали, прежде чем завести, собственно, Витю. Хотя это было их право. Он не осуждал.
Вертеть на вилке мясной шарик и задаваться вопросом о его пригодности для употребления в пищу оказалось весьма интересным занятием. Запах сего кулинарного искусства оптимизма не внушал. Философские мысли из разряда «Есть или не есть», перемежающиеся с «Бедный Тефтель! – Я знал его, Горацио» прервал Андрей, который особо не заморачивался с выбором завтрака и взял обычный чай.
– Доброе утро, – сонно поздоровался он.
– Доброе, – улыбнулся Витя.
– Во сколько ты вернулся-то? А то я даже и не слышал, как ты вошел, – Андрей все тщетно пытался разогнать сон больничным чаем.