Оборотень
Шрифт:
– Ты встречался с ним лично?
– Нет!
– Это он похитил сына Карпатова?
– Какой такой Карпатов? Из МУРа? Откуда мне знать?
– Что ты делал у Хашиги?
– Какое твое собачье дело?
Терояну пришлось снова опустить его лицо в бурлящий поток.
– Ну, вспомнил?
– спросил он минуту спустя.
– Вопросы решали... по финансированию нашей газеты. Что в этом особенного?
– А как четырнадцатая жертва Квазимодо оказалась у Медвежьих Озер? Как маньяк мог сообщить тебе, ведь ты находился у Хашиги?
– Он звонил мне за день до этого.
"Или сообщил ему прямо там, у Хашиги, наедине, - подумал Тероян.
– Но Гуркин никогда не скажет об этом, будет упираться до конца". Но даже если репортер был предупрежден заранее, даже если поверить его словам, то достаточно ему было известить милицию, выполнить свой гражданский долг, и маньяк был бы уже схвачен. Только ему это не нужно. Ему выгоден Квазимодо со своими жертвами. Он прямо так и заявил об этом тогда, в Думе. И смерть Марзонова ему как бальзам на душу. Подонок. Какая в сущности разница между ним - преуспевающим журналистом и маньяком-садистом? Они - кровные братья. Своими статьями Гуркин также изымает у людей разум, лишает их способности мыслить. Только делает это в гораздо больших масштабах. Терояна трясло от злости.
– Почему ты не сообщил следствию о звонках Квазимодо?
– проговорил он, чувствуя, что еще немного - и он просто утопит Гуркина в унитазе.
– Потому... Иди ты! Я - журналист, это моя работа, - отозвался тот, выворачиваясь из его рук.
– Ты - дерьмо, - брезгливо произнес Тероян, отталкивая его голову. Гуркин повалился боком, поджал ноги со спущенными брюками и остался лежать на полу, не решаясь подняться. Тим отодвинул щеколду, открыл дверь и вышел из кабинки. Он подошел к умывальнику и долго мыл руки с мылом, глядя на себя в зеркало. Отражавшееся лицо, схваченное ледяной ненавистью, было чужим, слишком беспощадным и страшным, лишенным человеческих черт, с волчьим взглядом. Так происходило всегда, когда перед Терояном появлялся враг. "Господи, прости меня грешного!
– взмолился Тим.
– Не лиши меня рассудка от ненависти и злобы. Дай мне силы выдержать все испытания..." Он промокнул салфеткой мокрые руки и вышел в коридор.
– Пошли, Глория, - сказал он девушке.
– Здесь нам больше делать нечего.
– Удалось что-нибудь выяснить?
– спросила она на ходу.
– Почти ничего. Но нам надо искать Квазимодо у Хашиги, я чувствую это. Все косвенные улики ведут туда, на Медвежьи Озера.
– А как себя чувствует Гуркин?
– Как медуза, выброшенная на берег.
– Понятно. Надеюсь, ты ему ничего не повредил?
– К сожалению.
Лифт опустил их на первый этаж, и они поспешили к машине.
– Значит, там же, на Медвежьих Озерах находится и сын Карпатова? продолжила Глория, пока он заводил мотор.
– Возможно, это так. И, как мне кажется, сегодня вечером мы будем приглашены в гости к доктору Саддаку Хашиги.
– Каким же это образом, милый?
– Глория смотрела на него расширенными от изумления глазами.
– И не гони так, пожалуйста. А то нам не миновать больницы.
– Приглашение ждет нас у Карпатова, - отозвался Тероян. Они добрались до его дома менее чем за полчаса.
– Нас снова ждут испытания, - сказала Глория, когда они поднимались по лестнице.
– Как ты говоришь: шоковая терапия?
– Да. Но вся жизнь - испытание. Просто порою на человека за несколько дней или даже часов наваливается столько событий, что они напоминают снежный ком, в котором он летит с горы. Такое происходит и с нами сейчас. Но ведь жизнь не становится от этого... менее...
– он запнулся, подыскивая подходящее слово. Глория пришла ему на помощь:
– Менее прекрасной?
– Менее исключительной. Даром Божьим. Единственной и неповторимой. Несмотря на пропасть, в которую мы летим.
– Теряя от страха разум, - добавила Глория. Тероян позвонил в дверь квартиры. Карпатов встретил их так же сумрачно, как и провожал. В двух словах Тероян поведал ему о том, что Гуркин несомненно получал информацию от Квазимодо, находясь в поместье Хашиги. По крайней мере так произошло с четырнадцатым ребенком.
– У меня тоже есть новость, - сквозь зубы отозвался Карпатов.
– Там же, на Медвежьих Озерах скрывается и Серый. Только что мне звонил Дима - у меня толковый капитан, старательный. Ему удалось ухватить одного из твоих сатанистов. И он признался, что Серый прячется у Хашиги. Вот только как его оттуда вытащить?
– Молча.
– Вот так же молча мне указывали на дверь, одними глазами, лишь только я заводил речь о Хашиги. И вчера, и три дня назад. Я давно к нему подбираюсь.
– Ну так давай подберемся вместе, - предложил Тероян.
– Давай, - подумав, согласился Карпатов.
– Раз нельзя явиться официально, зайдем без спроса, на огонек, - и достав из кобуры пистолет, он передернул затвор. Этот жест так понравился Глории, что она посмотрела на полковника МУРа с нескрываемым уважением, но и с опаской. Олег действительно выглядел решительным, сосредоточенным, готовым на все.
– Жаль только с нами Шелешева не будет, - произнес Тероян.
– Он бы очень пригодился.
– Будет, - усмехнулся Карпатов. Он посмотрел на часы, - через несколько минут.
– Как ты до него дозвонился? Он же тоже где-то скрывается.
– А у нас с ним телепатическая связь, - загадочно ответил Олег. И добавил: - Что же я его берлог не знаю?
– А Юнгов?
– спросил Тероян.
– Жоре ты звонил, он в курсе?
Карпатов вновь усмехнулся. Он, очевидно, уже все предусмотрел и не терял времени даром.
– А Юнгова мы подхватим по дороге, отозвался он.
– Возле Тайнинки.
Глава пятнадцатая
ОХОТА НА МЕДВЕЖЬИХ ОЗЕРАХ
Впереди по Ярославскому шоссе, словно разрезая водную гладь, мчался "Мерседес" Владислава Шелешева, который вел его телохранитель Максим. Они были в машине вдвоем, везя необходимый "инструментарий", - как выразился сам Влад. За ними неслись "Жигули" с Терояном, Карпатовым и Глорией. А вскоре к ним присоединился и "Москвич" Юнгова. Минут на двадцать все вышли из автомашин и обсудили план действий.